Даже в страшные июльские дни, когда стало ясно, что даже заблаговременно стянутые к границе, доведенные до максимально возможной боеспособности части терпят сокрушительное поражение, что лучшие бойцы и лучшая техника сгорают без остатка, Сталин был таким, каким он был обычно – жестким, язвительным – лидером. Вождем.
Сейчас в нем как будто лопнула пружина.
– Вы… уверены? Может быть, просто нет связи?
– Товарищ Сталин. Последнее сообщение из штаба Брянского фронта: – «У аппарата Жуков. Немецкие танки прорвались южнее…». На этом связь прервалась. Авиаразведка доложила – на месте расположения штаба шел бой. Немецкие танковые колонны также замечены восточнее и севернее места расположения штаба.
– Значит, конец… А ведь он был должен…
Что же такое должен был Жуков, что его гибель или пленение привели Сталина в такое состояние, никто не понял. Да и времени разбираться не было. Василевский продолжал стоять у карты, руки пытались согнуть дубовую указку.
– Товарищ Василевский, вы хотите сказать что-то еще?
– Так точно, товарищ Главнокомандующий, – Василевский был встрепан, мешки под глазами почти черные, – на участке Духовщина – Вердино сконцентрированы части третьей германской танковой группы. Вероятно, следует ожидать удара на этом участке в ближайшие часы. И еще. В районе Рославля зафиксированы части шестой танковой дивизии немцев.
– И?
– Товарищ Сталин. Шестая дивизия входит в состав четвертой танковой группы Клейста. До недавнего времени эти части вели наступление на Ленинград. Предположительно под Москву переброшены также первая и восьмая дивизии, а также моторизованные дивизии, входящие в эту группу.
– Что значит – предположительно? – Сталин как будто взорвался. Только что перед генералами сидел пожилой, да к тому же еще и крайне усталый человек. Только что этот человек получил сокрушающий удар, казалось, сломавший его если и не навсегда, то на неделю минимум. Да, ему хотелось вызвать машину. Закрыться на даче. Никого не видеть. Не принимать. Жуков, который должен был принять капитуляцию в сорок пятом у раздавленного, но пытающегося сохранить надменность – Кейтеля? Да, Кейтеля. И вот теперь Жуков убит. И хорошо, если убит. А если пленен? А вдруг… Что, если он… Сталин не привык верить людям, с чего бы? Власов тамведь тоже поначалу показал себя грамотным генералом…
Но рефлексы Хозяина – он знал, что его так называют за глаза, это прозвище ему льстило – так вот, эти самые рефлексы мгновенно выдернули его из черного колодца отчаяния, лишь только до его ушей донеслась допущенная Василевским слабина.
– Вы решили, что в создавшейся ситуации вы можете кормить Советское руководство предположениями? – Глаза вспыхнули, спина выпрямилась. Василевский отступил на полшага, но выдержал удар.
– Разрешить пояснить, товарищ Сталин?
– Разрешаю. И безо всяких «скорее всего» и «предположительно».
– Информация о переброске четвертой танковой группы немцев на Московское направление получена от агентурных источников. – Сталин хмыкнул, Василевский продолжал: – Однако данная информация надежно подтверждена только в части прибытия под Москву Шестой танковой дивизии – сегодня ночью разведкой нашей Девятнадцатой армии захвачен пленный из состава данной дивизии. Это, конечно, повышает доверие к агентурной информации, но однозначно утверждать о переброске всей танковой группы мы пока не можем.
– Убедительно. Какие еще подтверждения имеются относительно этих… данных?
– Штаб Ленинградского фронта отмечает резкое ослабление немецкого натиска на наши войска. За последние сутки войскам генерала Попова даже удалось контратаками потеснить немцев в районе Чудово – Любань. Кроме того, авиаразведкой зафиксированы перевозки танков и другой техники в направлении от Ленинграда на юг через Дно на Великие Луки.
– Хм. Тогда я склонен согласиться с вашими… предположениями. Они ударят всем что есть.
– Так точно. Всем что есть. По нашей оценке, они вкладывают в этот удар все свои подвижные части. Возможно, первая танковая группа оставлена для сковывания нашей киевской группировки – по крайней мере, ее прибытие на Московское направление нами не зафиксировано.
– Но это же авантюра!
– Не обязательно, товарищ Сталин. Взятие немцами Москвы осложнит нам маневр войсками, значительно снизит производственные мощности страны. И главное – будет иметь большое политическое значение. Если немцы возьмут Москву – они не смогут решить свои задачи на северном и южном фланге по частям в течение одной-двух кампаний, но и значительно снизят дух наших войск, нашего народа. Это будет иметь серьезное негативное влияние на дальнейший ход войны.
– Значит, допустить захвата Москвы нельзя. Что мы можем сделать?
– Во-первых. Вывести из-под удара войска Западного фронта. Войска Брянского фронта, боюсь, придется выводить уже из окружения, – Василевский сыпал номерами армий, танковых бригад, стрелковых корпусов. Мелькали названия городов и поселков, отмечающие рубежи обороны. Но это было не то, полумеры, тушение пожара стаканами. Сталин дослушал, потом поднялся со стула и подошел к карте.
– Все это хорошо, товарищ Василевский. Но… Вы действительно верите, что этими силами можно остановить немца?
– Уверен, товарищ Сталин.
– А я вот – не уверен.
Василевский опешил. Сталин раскурил трубку и успокоился окончательно. Да, «собачий парикмахер» попал пальцем в небо. Но ведь мы марксисты, не так ли? И товарищ Сталин – тоже марксист. А что говорит теория Маркса? Теория Маркса отрицает принцип предопределенности событий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110