Но иногда под прикрытием этого верного лозунга таились нерасторопность, бесхозяйственность, простое неумение работать. Между тем отставание с жильем, транспортом, бытом, культурой неизбежно сказывалось на производительности труда, а значит, и на росте производства.
Обком партии требовал инициативы от руководителей – партийных, советских, хозяйственных. Как-то я сказал секретарям Днепропетровского горкома КП(б)У К. К. Тарасову, П. Ф. Храпунову и председателю горисполкома Н. Е. Гавриленко:
– Берите большую сумку и езжайте в Москву. Обязательно на прием к министрам. Расскажите о разрушениях, снимки покажите. Чтобы дали средства по долевому участию – на водонапорную башню, на трамвай, на детские сады, на жилье. Скажите, что это нужно для их же рабочих. Входите решительно, требуйте твердо, вы коммунисты, а коммунист должен быть смелым.
Приходилось так действовать, и это давало хорошие результаты. Заводы отливали чугунные решетки для скверов, ставили фонари, опоры для трамвайной линии. Тысячи рабочих и служащих выходили на воскресники – разбирали завалы, сажали цветы и деревья. Тогда заложены были парк Чкалова и парк Шевченко – красивейшие в городе. Большой радостью для ребят было открытие детской железной дороги. Потом мы получили в ВЦСПС деньги на восстановление дворца екатерининских времен. Его решено было передать студентам, и каждый вузовец отработал пятьдесят часов на строительстве. Так появился у нас Дворец культуры студентов – замечательный памятник архитектуры и самый популярный молодежный клуб в Днепропетровске.
Но вот что следует здесь добавить. Требуя инициативы от людей, партийный руководитель должен их в сложные моменты брать под защиту, принимать удар на себя. Так было, например, с директором Никопольского трубного завода Н. А. Тихоновым. О быте рабочих он заботился, пожалуй, лучше других, и на заводе у него дела шли неплохо. (Это, впрочем, закономерно: где нет заботы о людях, там и хорошей работы не жди.) Поддерживая линию, взятую обкомом партии, Тихонов открыл стационар для заболевших рабочих, организовал хорошую орсовскую столовую, начал восстанавливать разбитую фашистами дорогу, клуб завода отремонтировал одним из первых в области. Но на ремонт ему выделили, помнится, семьсот тысяч рублей, а израсходовать пришлось чуть ли не втрое больше. Тут, прибыл к нам Тевосян, мы ехали втроем, и Иван Федорович отчитывал директора:
– Ты кто, Рокфеллер? Для этого тебе деньги дали?
Между тем машина остановилась, мы вышли – перед нами было просторное, чистое, красивое здание клуба.
– Да-а, – сказал я как бы в поддержку министра. – Такую «дачку» построил лично для себя!
Тевосян хмыкнул, мы поехали дальше, свернули на новую дорогу, и тут он снова возмутился.
– Что с тобой делать? – повернулся к директору. – Мне уже из Минфина звонили, знают об этой дороге.
– И обком знает, – сказал я. – Без нее не было бы ночной смены. Он ведь не для себя, Иван Федорович, не в свой личный карман. Хотите, мы эту дорогу закончим как народную стройку?
Так потом и сделали, а грозу от хорошего директора отвели. И это стало известно в области, такие вещи быстро разносятся и, конечно, идут на пользу, отзываются в других местах.

9

Дело – вот оселок, на котором познается истинная цена человека. А кто не знает дела, сидит не на своем месте, тот рано или поздно попытается восполнить свои недостатки приписками и прочим. Как это у баснописца Крылова?.. «Но в сердце льстец всегда отыщет уголок».
– Вы предлагайте дело, – говорил я обычно таким людям. – Не надо нам дифирамбов и расшаркиваний. Не для этого мы вас пригласили в обком.
И последнее, если говорить о стиле работы, о взаимоотношениях с людьми: я понял, что не следует пытаться переделать их на свой лад. Ничего хорошего из этого, как правило, не выходит. Партийный руководитель должен принимать товарищей по работе такими, каковы они есть. Знать обязательно их слабости, но видеть и направлять на пользу дела сильные стороны. Приходит на память такой пример.
В Днепропетровске у меня не сразу сложились отношения с Ильей Ивановичем Коробовым, директором крупнейшего в области металлургического завода имени Петровского. Он был представителем знаменитой рабочей династии, отец его работал обермастером в Макеевке, братья тоже были доменщиками, да, по-моему, и сыновья, а теперь и внуки продолжают традицию. Семью Коробовых знал Сталин, она была известна в стране. И все бы ничего, но, как бы это помягче выразиться, человек иногда терял чувство реальности, бывал заносчив.
Что же, я вел свою линию, неизменно держался с Коробовым ровно, часто бывал на заводе, встречался с коллективом, беседовал с рабочими, поддерживал начинания сталеваров этого предприятия Невчаса, Соцко, горновою Трофимова и других. Знал я и сильную сторону Коробова: доменщик он был действительно первостатейный. И хотя по-человечески строптивость его, не скрою, немного раздражала меня, через это надо было перешагнуть, потому что работник он был хороший, и это определяло все.
В конце 1949 года на Украине сложилось напряженное положение с топливом и электроэнергией. Завод Петровского, как и многие другие, сидел на голодном пайке, под угрозой был план. И вот пока директора добивались помощи по своим каналам, мы в обкоме проанализировали обстановку и установили, что немало топлива выбрасывается в атмосферу в виде колошникового газа. Это знали все, но поразила итоговая цифра: потери были равны полумиллиону тонн угля. Я собрал директоров: вот выход! Надо объединить усилия, найти и прокатать металл для труб (из завалов, из некондиции, из сверхплановой продукции) и проложить газопроводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22