Ранее их штурмы не начинались с такого массивного обстрела. Противника увидели, когда тот сблизился с постом метров на пятьдесят. И проявил он себя со всех трех направлений. Причем основная масса валила от кишлака, таким образом, нацелив главный удар в лоб посту. Рота огрызнулась огнем пушек боевых машин десанта (БМД), станковых пулеметов и автоматов. Плотный ответный обстрел заставил духов залечь. Но ненадолго. Блокпост накрыло вторым минометным налетом. Разрывы осколочных мин нанесли ощутимый вред обороняющимся. Появились первые убитые. К тому же огнем гранатометов моджахедам удалось вывести из строя одну боевую машину, что сразу же ослабило огневую мощь на левом фланге. Этим не преминули воспользоваться душманы, перебросив на ослабленный участок дополнительные силы. Пешая атака вновь повторилась. И вновь ее удалось отбить. Но расстояние между противником и блокпостом сократилось метров до тридцати.
Если духи подтянули бы на этот рубеж все свои силы, то броском скорее всего сумели бы ворваться на территорию СПС. И тогда неминуем был рукопашный бой, который десант не выдержал бы. Из-за численного превосходства врага. А посему нельзя было допустить сосредоточение противника для совершения этого губительного броска. И пост вел непрерывный огонь, перейдя практически к круговой обороне.

Кузьмичев яростно отстреливался как раз на том фланге, где была подбита боевая машина десанта. Рядом вел бой и рядовой Коренев. Прапорщик понимал, что такого темпа боя рота долго не выдержит. Арсенал поста, хоть и солидный, все же был ограничен. Когда-то патроны кончатся, и тогда конец! Но изменить ситуацию не мог, готовясь принять свой последний рукопашный бой. На этот случай в накладном кармане его полевой куртки всегда хранилась граната. Если придется умирать, то с собой прапорщик успеет захватить с пяток духов… Рядом с ним в глиняный забор ударила граната. Противно лязгнули осколки, вскрикнул Коренев. Оплавленный, зазубренный кусок горячего металла торчал из его плеча. Боец, как и многие другие, застигнутые врасплох столь массированной атакой душманов, не успел или в суматохе не сумел надеть бронежилет. Хотя тот плечо не прикрывал, но уже следующая порция металла могла превратить молодого солдата в решето. Кузьмич сменил позицию, оттолкнув Коренева к дувалу и встав у амбразуры вместо него. Он не лишил блокпост стрелка, так как все магазины механика-водителя были уже пусты. Он просто занял его место. Разрыв второй гранаты сильно ударил по перепонкам. Но заряд, сбив макушку глиняного забора, угодил в сожженную уже боевую машину десанта. Кузьмич увидел вражеского гранатометчика. Тот менял позицию. Прапорщик поймал его в прицел автомата и нажал на спусковой крючок. Но только две пули вышли из ствола. Два выстрела, слившихся в один, и АКС захлебнулся. И в ответ мощный разрыв, от которого прапорщик совершенно оглох, в глазах помутнело, резкая боль ударила по голове и, как ни странно, отдалась в ногах. Владимир, контуженный, не мог оценить произошедшего и попытался переместиться в сторону. Но ноги не слушались. Он опустил глаза и увидел рваные раны на обеих голенях. Ступни были неестественно вывернуты, это значило, что кости перебиты начисто. Тогда мелькнуло в голове: все, отвоевался. Слух постепенно вернулся к нему, и прапорщик услышал одиночные очереди бойцов, еще продолжавших сдерживать натиск духов. Но этот огонь был слишком слаб, чтобы удержать противника от решающего штурма. Значит, наступил его, прапорщика Кузьмичева, да и всех еще живых бойцов роты, момент истины. Он оглянулся. Рядом увидел тела солдат. Они лежали в разных позах и не двигались. И только Коренев смотрел на прапорщика широко раскрытыми от ужаса глазами. Владимир хотел что-то сказать солдату, но не смог, не слушался язык. Он вновь, с трудом повернув голову, посмотрел на блокпост. Крови Кузьмич не видел и уже не думал о ней. Дрожащими руками он достал гранату, вложил палец в кольцо предохранительной чеки. Осталось вырвать его, и через секунды взрыв. Он откинулся на холодную шероховатую поверхность глиняного забора. И стал ждать, считая последние секунды своей жизни и жизни рядового Коренева.
Взорвал бы он гранату, ворвись духи на пост? Да, взорвал бы! Но сделать это, к счастью, не пришлось. Когда казалось, все было кончено, со стороны Баграма он услышал рев быстро приближающейся гусеничной боевой техники. А затем с воздуха по духам ударили внезапно появившиеся спарки афганских правительственных военно-воздушных сил. Пилоты-афганцы хоть и летали на старой технике, но дело свое знали. Их бомбы ложились точно в цель, а подошедшая вовремя разведывательно-штурмовая рота отдельного разведывательного батальона мотострелковой дивизии переломила ход боя. Ребят из этого разведбата духи боялись, так как легенды об их подвигах распространились далеко за пределы провинции.
Перед тем как потерять сознание, Кузьмичев увидел разведчиков, ворвавшихся на пост. И Коренева, плакавшего над Кузьмичом, когда того несли к боевой машине пехоты. Владимир так и не сказал ничего солдату. И больше не видел его. Прапорщик остался жив. И так как лечение предстояло длительное, его переправили в Чирчикский госпиталь, что недалеко от Ташкента. Там Владимир и познакомился с молоденькой медицинской сестричкой Катей. Она покорила сердце кавалера двух орденов Красной Звезды своей ненаигранной скромностью и чистотой. У нее также не было родителей. Воспитывала Катю бабушка, и жили они в Горинске. После окончания девушкой медицинского училища в Переславле ее позвала к себе дальняя родственница –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14