Зато она соответствует группе бывшего начальника ГИБДД, если верить данным двухлетней давности…
– А что же родственники?
– Жена на неделю уехала погостить к дочке. Та учится в институте в Питере, и они ей там снимают комнату в коммуналке…
– Матросов об этом наверняка знал…
– Об этом все знали. Этот бывший начальник был очень общительным и постоянно поддерживал связь с прежними коллегами. Говорят, многие ему завидовали…
– Уже не будут. Ладно. С этим ясно. Молодцы. А что с их убежищем?
– Кое-что наклюнулось, – сказал Беляев. – Слушай, я тебе тут бутербродов принес, ты не против, если я один оприходую? Жрать хочется – жутко.
– Конечно, конечно, – кивнул Логинов. – И ты, Степан, бери, не стесняйся.
– Спасибо, я не хочу, – отказался Захаров, сглотнув слюну.
– Бери, – повернулся к нему Беляев. – Его тут накормят, а мы так и будем голодными зевать по совещаниям.
– Каким совещаниям? – насторожился Виктор.
– О! Ты не знаешь? Этот Уткин – просто какой-то маньяк. Одно расширенное совещание уже провел в половине шестого, как только приехал, а на девять назначил еще одно. Мраки!
– И вас тоже таскают?
– Всех. Даже военком пускал пузыри. А оно ему надо?
– Боже, боже… – сказал Логинов. – Так что там наклевывается?
– Значит, – вытер губы Захаров, проглотив бутерброд почти целиком, – считай, полночи проскакали зря – народ спит, а ГИБДД эту красную «семерку» ни разу не засекало. Да оно и понятно – Матросов знал город как свои пять пальцев, к тому же у него была рация, а ездил он, судя по всему, в основном ночью…
– В общем, – перебил капитана Беляев, – поперлись мы на это совещание, я там слегка поспал, а когда вышли – зашли к эксперту… Слышь, Виктор, там всего один бутерброд остался – на фига он тебе?
– Бери, я себе найду.
– Эксперт, – продолжил тем временем Захаров, – когда возился с покрышками, не обратил на это внимания, а потом сообразил, что это может быть важно. На дисках колес и на днище «семерки» – следы суглинка. Это такая горная порода…
– Я знаю, что такое суглинок.
– Так вот. В окрестностях Ипатьевска он местами выходит на поверхность только с южной стороны. Там три садово-огородных общества – «Гидравлика», «Коноплянка» и «Рассвет». В «Рассвете» – дачи начальства, скорее не дачи, а особняки. Главное, там есть телефоны. Мы прикинули по времени – все совпадает, если они выехали оттуда в восемь вечера, то должны были подъехать к спецуправлению как раз тогда, когда вы их накрыли.
– Поиски организованы?
– Да. Мы тут же доложили обо всем комиссии. Уткин занялся лично.
– Ну, дай бог, – сказал Виктор. – Молодцы. Отпечатки в Москву отправили?
– Да. И фотографии убитого. Успели. Сейчас сяду писать отчет, – вздохнул Захаров. – В трех экземплярах. Дело у меня забрали…
– А мне нужно на Московскую, – поднялся Беляев. – Велели бдить неотлучно, а то еще кинутся… Наверное, пресс-конференция уже заканчивается.
– Какая пресс-конференция?
– Не пресс-конференция, а брифинг. Уткин дает сейчас в управлении, а то бы мы не вырвались. Будет демонстрировать перед камерами кирпич и все остальное.
– А! Представляешь, Кабанова вчера показывали по телевидению! Рассказывал про борьбу с организованной преступностью. Говорят, щеки раздувал – что хомяк. Только эта Тарасюк его подставила. Разнюхала что-то насчет покушения и дала такой комментарий, что Уткин ее чуть не придушил. Сидит сейчас под домашним арестом, до окончания работы комиссии, так что тебе еще повезло. Все, мы погнали!
– Давайте, – сказал Логинов. – Счастливо. Если что, позвоните. Спасибо за бутерброды…
– Взаимно, – оглянулся в двери Беляев и едва не налетел на рыжую докторшу. – Ой! Извините! Давай, Логинов, не теряйся, я тебе почти завидую!
Глава 25
В пять минут десятого – с небольшим опозданием – в палате Виктора состоялся консилиум. Медицинские светила Ипатьевска долго и вдумчиво осматривали его задницу и переговаривались между собой на каком-то особом языке, отдаленно напоминающем латынь. Из всех слов Виктор понял только два – «анус» и «прогнозус».
Удалились члены консилиума так же неожиданно, как и появились, и какое-то время Виктор пребывал в некотором замешательстве. Потом плюнул, осторожно натянул трусы и как раз собрался перекурить у приоткрытого окна, когда в палату заглянула рыжая докторша. Она уже переоделась во все цивильное и даже подвела губки.
– Зашла попрощаться, – сообщила она. – Консилиум постановил, что послеоперационный процесс протекает нормально. Так что жить будете. Выздоравливайте. Я пошла отсыпаться. Теперь у вас будет лечащий врач – мужчина, как вы и хотели.
– Спасибо, – сказал Логинов. – С меня причитается. Мужу – персональный привет.
– Хорошо, передам. Курить – лучше в туалете. В палате не положено.
– Ага, – кивнул Виктор, дождался, пока докторша прикроет за собой дверь, и, прикурив сигарету, высунулся в окно.
После спертого воздуха палаты влажный и прохладный утренний воздух Логинов вдыхал с не меньшим наслаждением, чем дым сигареты. Подставляя лицо под бодрящие порывы ветра, он так увлекся, что не заметил, как в палату кто-то вошел.
Это была пожилая уборщица. Незлобливо выругав Виктора за сигарету и припугнув заведующим отделением, она принялась мыть пол и протирать пыль. Виктор тем временем по стенке добрел до туалета, заодно пообщался там с каким-то мужиком с грыжей, которому было скучно, и все так же по стенке вернулся.
Уборщица еще немного погремела оконными рамами и гордо удалилась. Виктор поднялся, прикрыл за ней дверь, вернулся к окну и наконец-то сделал то, о чем думал уже давно, – позвонил дочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83