Ну? Я Мурке о тебе базарил, в принципе она не против. Будешь пока у Кости в роте пехотить. Знаешь такого ротного? - поинтересовался Грек. - Проверим тебя на вшивость пару месяцев, а там видно будет. Но - борзой, борзой, и коцаный шибко. Вижу. Значит, говоришь, пожрать мастак? - Грек помедлил, затем сунул лапу в портмоне, расстегнул внутреннюю молнию, взял деньги и подал Цаце. Это подъемные.
Цаца удивленно присвистнул, мгновенно сосчитав купюры.
--У тебя хороший вкус, Грек! Бля буду, не жадный бардым! Только боюсь не заслуженно.
--Отпахаешь! А сначала - погуляешь маленько, отдохнешь. Сейчас лоретку поймаешь, пощупаешь маркоташки, потрудишься на ней, злость сбросишь. - Грек склонился к уху Цацы и доверительно шепнул. - Да! Как у тебя с... Абдаста имеется?
--Не-а. Я ствол в арык выбросил, когда меж двух огней наголо остался. Опера, суки, засаду соорудили.
--Ладно, не проблема. Ко мне больше не приходи. Твой патрон - Костя, все вопросы он разведет.
Грек перестал улыбаться и, глядя в глаза, жестко предупредил:
--У нас дисциплина. Костя - твой бог. Захочет - тебя уроют, захочет опетушат. Ты полный ноль. Пехота. Там, за забором, сделал все как надо, с тобой рассчитались, а здесь другое. Проявишь себя - Костя тебя продвинет, провинишься - не обессудь. На моих глазах не появляйся, встреч не ищи и не звони. И тем более, если собой дорожишь, забудь такое имя - Мурка. Нужен будешь - тебя найдут, нет - сопи в две дырки. В любом случае все решит Костя. - Грек помолчал. - Сообразил? Но думаю, скоро понадобишься!
Цаца мял купюры, будто карты: сгибал, резал и тусовал. Сощурился, и хитро спросил:
--Может, отдать бабки? А, Грек? - и натянул кепочку еще ниже на глаза. - Ротный! Пехота! У вас что, дивизия? Армия? Так мне по уставу служить не положено. Шулер я! И мошенник. Понял, Грек?
--Труханул, что ли? - удивился Грек и посмотрел на шашлычника, который относил хлеб клиентам. - Не ссы в компот, там повар ноги моет! А насчет армии, Цацуля, ты прав. И вообще - врюхался по самые яйца! Ещё там, за забором врюхался. Забыл? - было прохладно, Грек застегнул верхнюю пуговицу рубашки, закрывая край волосатой груди. - Эй, отец! - позвал пожилого хозяина, узбека. - Сооруди пяток шашлыков! - и повернулся к Цаце. - Хватит тебе пяток?
--А тебе? - спросил тот, пряча деньги в носок под брюками.
--Я пост держу, Цаца.
Грек положил руку ему на плечо, и сжал.
--Установки понял? Кушай шашлык и отдыхай. Скоро тебя найдут. Будь здоров!
--Адью! - ёрничая, ответил Цаца, отдавая честь и усаживаясь за столик, не прибранный после предыдущих клиентов. К нему подскочила девочка узбечка и смахнула остатки еды, протерла клеёнку.
А Грек торопливо продирался через толпу к новой пристройке, где аким успел сказать слово и под туш перерезать ленту. Вместе с Муркой, с акиматовскими и с врачами они ходили по палатам, по кабинетам с новым медицинским оборудованием и нахваливали спонсоров. И было за что нахваливать. Оконные рамы, двери, отделочный материал, сантехника - всё высокого европейского стандарта, удобно и красиво.
Мини банкет по этому поводу Мурка дала в кафе, принадлежащем фирме "Ынтымак LTD". Кроме акима присутствовали руководитель аппарата, несколько замов, главный врач города, главврач больницы, Грек, Кошенов и два-три клерка из облздравотдела. Обедали в узкой, как пенал комнате, в которой, на казахский манер были раскинуты курпече и ковры на полу, и устроен богатый дастархан. Застольные речи сводились к тому, насколько мудро руководит городом аким, шеф аппарата беспрестанно подкладывал ему разные вкусности, подливал коньяк и излучал преданность. Помощник с сотовым телефоном то и дело вскакивал и выбегал на улицу отдать распоряжения от имени акима. А он цедил рюмку за рюмкой, не хмелея. И только когда обед близился к концу, прикрыл посудину ладошкой - хватит. Руководитель аппарата, в светло-зеленой сорочке, подержал бутылку и с сожалением поставил на место. Аким улыбался ему и разок даже подмигнул.
Вот ты какой, зеленый человечек! Заботливый, преданный, услужливый! Весь в моей власти! Когда будут устранены мудрствование и учёность, тогда народ будет счастливее во сто крат; когда будут устранены гуманность и справедливость, тогда народ возвратится к сыновней почтительности и отцовской любви; когда будут уничтожены хитрость и нажива, тогда исчезнут воры и разбойники. Все эти три вещи происходят от недостатка знаний. Поэтому нужно указывать людям, что они должны быть простыми и скромными, уменьшать личные желания и освободиться от страстей.
--Я люблю простоту и скромность. - сказал аким Мурке, поглядывая на зеленого человечка. - Вы - скромная женщина. И "Серые волки" ваши, - он кивнул на Грека, - тоже. Люблю. Но! Гуманность и справедливость! Зачем нам? Вот этот дастархан - зачем? Проще надо, проще! - Зеленый человечек одобряюще кивал и подобострастно скалился. - По секрету: нам не нужны умные и ученые. Нигде! Умные только на самом верху. Остальные - ду-ра-ки! Все! Умный народ это плохо. Сытый - хорошо. Китайская философия! Но все это, - он сделался кислым и вяло докончил, уже почти испуганно наблюдая за руководителем аппарата, - туфта.
Закладывая уши, самолет несся к земле, выли женщины и дети, отвратительно воняло, чем? Чем воняло? Чем!? Наглая, улыбающаяся рожа! Уйди!
--Нуреке! - позвал Козыбаева помощник. - Вас к телефону просят.
--К телефону? - он часто дышал, на лбу, на груди, пробились капельки пота, сзади взмокла рубашка и противно липла к спине. Он взял протянутую трубку.-Козыбаев! Слушаю! Тьфу ты! - раздраженно бросил, платком вытирая пот. - Связь прервалась!
Поднялся, за ним поднялись все. Взял под локоть Мурку и поблагодарил за угощение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69