Посреди ночи Грек проснулся и тихо, не будя Юлю, пробрался на кухню, набуровил стакан коньяка и хапнул, не морщась. Потом заглянул в кастрюли, гремя крышками, нашел бефстроганов, подогрел и вывалил на тарелку. Когда Юля, продирая глаза, заглянула, он уплетал еду, будто с гор спустился. Грек виновато развел руками и продолжал жевать за обе щеки.
--Скажи, за что я тебя люблю? - спросила Юля, обхватывая его сзади за плечи. - Отчего ты не наедаешься вечером?
--Кто ходит в кухню по ночам, - пошутил Грек, - тот поступает мудро.
Доел, похлопал себя по вспухшему животу и уже до утра не просыпался, прислонившись к Юлиной спине.
32
Мурка полулежала в шезлонге под тенью распустившихся белым цветом яблонь. Рядом в кресле-качалке - Грек, на венском стуле расположился Атамбай с папками, на таком же стуле - Кошенов. На столике остывший самовар, пустые пиалушки, конфетница и опорожненный заварочный чайник, набитый свежими листьями смородины. В саду было прохладно, жаркое солнце сквозь густую листву не пробивалось, движение воздуха щекотало ноздри политым райханом. Садовник принес лейку воды и подымая её - обрызгивал так же и клумбу ромашек.
Кошенов поднялся, сделал несколько разминочных движений руками.
--Да! Забыл сказать, Клеопатра Алексеевна! - снова уселся на стул. - У меня новость припасена! Не слышали?
--Порадуешь, или огорчишь? - громко спросила Мурка, чтобы полуоглохший Кошенов услышал.
--Как сказать! Знакомец наш, Ромейко, где бы вы думали?
--Ну, где, где... На Гавайских островах, что ли? Или на Эйфелевой башне?
--Если бы! По депутатским делам я заходил в управление КНБ, там и встретились! Уже майор, перевелся с повышением! Начнет дела ворошить, пересматривать. Не к добру это, не к добру.
--Ну, хватит! - резко остановила Мурка. - К добру, не к добру! Как бабка на завалинке! Не таких обламывали. О чем-нибудь говорили?
--А как же! О наркотиках беседовали, я как председатель депутатской комиссии приглашался. Делились информацией.
--Это он приглашал?
--Что?
--Кто приглашал, говорю, он? - крикнула Мурка, качая головой.
--А-а! Нет, он к беседе присоединился позже. Нас трое депутатов было.
--Ну, что ж. Мы помогли ему уйти со старого места, может, сковырнем и отсюда. Со временем, не сразу. И если, конечно, мешать нам будет.
Мурка взяла сигарету, прикурила из рук Грека, щелкнула по клавише магнитофона, оттуда мужским хором полилось грузинское "Сулико".
"Вот черт! Кошенов, конечно, прав, не хватало осложнений с Ромейко! Такие майоры двух генералов стоят! А он, естественно, не простит обиду "Серым волкам". Ляжет костьми, но своего добьется, гнида! Откуда берутся такие паскудники? Твою мать, художник!"
Грек тоже хотел закурить, но передумал, потушил зажигалку, достал маленький стеклянный пузырек, отсыпал зеленого вещества и закинул в рот, оттопыривая нижнюю губу.
--Давно на насвай перешел? - спросил Атамбай, наблюдая за действиями Грека.
--Три дня. Юлька заставляет курить бросить, вот и придумываю всякую херню. Потом жую жвачку. Не знал раньше, что насвай такая гадость. Это ж надо - куриный помет с известкой! Тьфу! - потом добавил мечтательно: Да-а... Жалко, что тогда, на складе, его не пристрелили. Мазилы! А было бы шито-крыто! Его не хватились бы искать, из ментовской ведь турнули! В опале!
--А может, это и не он был. - Атамбай, кряхтя, нагнулся подтягивать спадавший носок.
--Он! Кто же еще!
Возле ворот охрана объяснялась с неизвестными людьми. Им предлагали покинуть территорию, но они показывали в сторону сидящих, что-то галдели и убираться не желали. Наконец один охранник подбежал к Мурке по бетонной дорожке и расставив ноги, спросил:
--Там жители, местные. Говорят, из этого поселка.
Мурка нахмурилась.
--Что им надо?
--Какая то корова, какие то козы... Хрен поймешь!
--Сколько их?
--Двое.
--Ладно, впусти. Зови сюда.
Приподнялась, принимая вертикальное положение. К ним, в сопровождении охраны, подходили двое азербайджанцев, похожих друг на друга: оба с черными щетинами двухдневной небритости, оба в нестиранных рубашках навыпуск, из-под которых выпирало пузо, один, правда, выше ростом, другой чуть ниже.
--Что хотели? - спросила Мурка после приветствия, удобнее устраиваясь в шезлонге.
Те, переминаясь, начали невнятно объяснять с кавказским акцентом.
--Мы здэсь живем, возле рэчка.
--Там у мэня клэвер посажена. - показал в сторону реки тот, что повыше. - Я городил участка, и для своей корова его выращиваю. Многа лэт.
Второй зло перебил:
--Но зачэм коза убивал? Разве он выновата?
--А зачэм она нэ кушает клэвер на твоем участка? - сердито ответил высокий. - Что ли вкуснэй у мэня? Да? А?
--Она - животная! Понымает - гдэ твой агород, а гдэ - мой? У нэй мозги ест, да?
--Эй! Зачэм мозги, зачэм мозги! У нэй хозаин ест!
--Эй! У тэбя в огород зачэм двер открытый был? Другой коза тоже мог зайты!
Мурка подняла руку.
--Стоп! От меня-то вы, чего хотите? Я здесь причем?
Низкий, у которого убили козу, пояснил:
--Про вас мы разговарываем всэ. Вся поселка. Кто выноват? Скажы? Судыя будь!
С первой подобной просьбой к Мурке обратились несколько месяцев назад. Тогда тоже двое приходили, два аксакала. Их семейства враждовали от того, что одни при строительсте овчарни оттяпали у других часть участка. Чем бы кончилось неизвестно, если бы не попросили у Мурки независимого суда. Суд был скорым, но справедливым, обе стороны остались удовлетворены. Вот, видимо, и пошел слушок по поселку о её беспристрастности и непредвзятости.
Она отключила магнитофон и поднялась, пощупав самовар, он стал совсем холодным.
--Как я понимаю, вы, - указала она на высокого, - убили козу вот этого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69