Опасность могла неожиданно сверкнуть в глазах любого из тех, кто считался его лучшими друзьями и надежными товарищами, она могла исходить от любого из доверенных лиц, которых у Павла Романовича имелось множество, она могла таиться в любой бумаге, в любом документе, которые он каждый день подписывал десятками, если не сотнями. И каждая его подпись могла обернуться приговором. Вполне возможно, что смертельным.
Вот так, Павел Романович. Вот какие игры нынче в ходу. Вот как вершатся у нас государственные дела. Большого ума не надо. И даже не обязательно владеть хитростью. Как ни странно, даже сила решает не все. А что до мудрости... макиавелли и монтени нынче не в фаворе. Это время не для них.
Всякие прочие таланты, заслуги, наличие хотя бы намека на интеллект, кругозор, эрудиция, элементарная профессиональная пригодность - все подобные глупости давно списаны со счетов, это балласт, от которого нужно освободиться, чтобы стать этаким пузырем, свободно парящим в политических течениях и согласно с ними меняющим направление движения.
Павел Романович, конечно, не мальчик - знал, куда шел. Лучше многих знал, между прочим, что такое политика. И в интригах прошлых веков, да и нынешнего, был сведущ достаточно. Но вот что обидно - знания его оказались лишними. Ну не то чтобы совсем уж лишними, нет, конечно, в работе они весьма даже помогали, и без них он мало что смог бы сделать в своем Городе. Однако в той отвратительной, грязной войне, в которую он оказался втянутым совершенно незаметно для себя, все его знания, весь его теоретический опыт были бессильны.
С ним играли по другим правилам, и в ходу были совсем иные законы. Вернее, один закон, который гласил, что все и всякие законы теперь для него и для его противников отсутствуют.
Интриги... Павел Романович давно уже понял, что все интриги нынешней политической элиты - не более чем плод журналистской фантазии. Журналистской, а также тех, кто специально занимается выдумкой подобной чепухи для отвода глаз трудящихся. Прежде, в те незапамятные времена, когда ФСБ еще называлось КГБ, их именовали кураторами. И конечно, на этих виртуальных интригах множество людишек имело неплохой заработок. Гонорары там, премии, потиражные в зависимости от масштаба издания, публикующего очередное разоблачение или версию. Иной раз такие версии растягивались на целый роман. И даже попадали в разряд бестселлеров.
А на самом деле никаких интриг, в понимании Павла Романовича, не было вовсе. Может быть, те, кто вели игру, и считали свои действия интригами, но, по сути, то, что они творили, было убогой иллюстрацией к известной поговорке о ломе и приеме. Впрочем, и сама эта поговорка - плод столь же убогой, рабской фантазии и косноязычия...
Когда этим "игрокам" было нужно, они шли напролом, и единственной защитой от них была, как ни странно, та самая уже сто раз охаянная, вошедшая в анекдоты, заляпанная грязью коммунальных разговоров, оболганная и вывернутая наизнанку, ставшая почти ругательным словом ГЛАСНОСТЬ.
Для подавляющего большинства соотечественников она давно уже была пустым звуком, а для Павла Романовича - последней надеждой. Она работала, несмотря на похабные анекдоты и презрительные усмешки, она была единственным тормозом, который не давал машине произвола дать полный газ и понестись вперед, сминая всех и вся на своем пути.
В крайних случаях "игроки" использовали последний и главный аргумент в своих спорах с оппонентами - пулю, бомбу, топор, - но все же они не часто решались ставить такого рода точку, подводя итог той или иной дискуссии. Слишком много шума сразу поднималось вокруг подобных инцидентов, слишком много людей начинало докапываться до причины трагедии и слишком опасно по нынешним временам было прибегать к прямому криминалу. Тем не менее и это было в порядке вещей. "Игроки" знали, что если применять бандитские методы не слишком часто, они вполне могли сойти с рук. До сих пор, по крайней мере, сходили. Как ни крути, а ни одно громкое заказное убийства пока еще не было раскрыто.
Нет, не сила, не опыт, не знания, не умение руководить, не красноречие и образование были решающим фактором для сохранения и умножения собственного благополучия и политической карьеры. Нужно было просто стать "своим". Шагать в ногу. Как и прежде - в коммунистические времена. Пить с ними водку. Париться в баньке. Веничком охаживать. Анекдотики свежие "травить". Матерком легким, этак "по-народному", "по-простому", забавляться. И быть исполнительным, послушным и нетребовательным. На первом этапе. Потом, когда согласно их отвратительной, противоестественной субординации придет твое время, когда займешь свою нишу, можно уже и требовать, и покрикивать, и командовать. Теми, кто тебе венички вымачивает. Анекдотцами сыпет. Водочку в стакан подливает и в глаза заглядывает - не мало ли?
И жить, не мучаясь угрызениями совести. Мораль - понятие условное, диктуемое законами конкретной социальной среды. То, что ему, Павлу Романовичу, кажется диким и мерзким, для них - Божья роса. Вот если войти в их среду, принять их законы, тогда, конечно, будет значительно легче. Проще. Тогда не нужно будет думать - прав ты или не прав, хорошо ты поступил или плохо... Как надо, так и поступил. Коммунисты это хорошо понимали. Вся система на этом держалась, да как держалась - всем на зависть и удивление. Народ вон до сих пор теплым словом вспоминает - "порядок, мол, был..."
Еще бы. Порядок. Кому - порядок, а кому и полное раздолье. Знаем мы этот их порядок...
Но ведь, гады, прямо по Петровскому уставу действуют. Из всех видов оружия... Только одно исключили - маневр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121