Алкоголь не мешал ему редактировать "расчлененку", более того, он занимался этим уже без прежнего отвращения, переведя правку бездарных опусов как бы в автоматический режим. Тем не менее, когда автор одной из статей, с которым Гоше пришлось общаться лично, сообщил, что на северном кладбище требуется сторож, Крюков немедленно поехал туда и занял вакансию. В тот момент он находился в состоянии глубокого похмелья, которое обычно настраивало его на философский лад, и подобный шаг показался ему очень логичным и исполненным глубокого смысла.
Глава 2
- Конечно, легче всего сказать - Крюкову плевать на все, Крюков алкаш, Крюков опустился...
- Да что ты, Гошенька, что ты? Кто ж такое говорит-то? Давай-ка я тебе чайку...
- Чайку... Чай - не водка, Карина, как у нас на предприятии говорят.
- На предприятии... Скажешь тоже!
- А что? Предприятие, оно и есть предприятие. Производим аккуратных, согласно ГОСТу упакованных... - Крюков отхлебнул из чашки жидкого чаю. Карина Назаровна совершенно не умела заваривать любимый Гошей напиток. - Согласно ГОСТу упакованных, - повторил он, ставя чашку на стол, - жмуров.
- О господи, - вздохнула Карина Назаровна. - Что ты несешь?.. Культурный человек...
- Культурный... Был культурный, да весь вышел. Культурным теперь быть негоже, Карина Назаровна. Хватит. Пора пожинать плоды нашей великой, мать ее перемать, русской культуры.
- Да перестань ты паясничать, Гоша, что на тебя нашло такое?
- Нашло? На меня?
Крюков быстро оглянулся. В коридоре послышались шаги, и на кухню вышла Галина Сергеевна Журковская.
- Ой, Галя!.. Проснулась? - спросила Карина Назаровна чуть поспешнее, чем требовала ситуация.
- Да... Что-то мне никак не спится, ни ночью, ни днем... Здравствуй, Гоша.
- Ну, я пойду. - Крюков неловко привстал, опираясь толстыми грязными пальцами на стол, и сделал множество мелких, ненужных движений - несколько раз тихонько чмокнул губами, кивнул для чего-то подбородком в сторону окна, почесал грудь, быстро повозив ногтями по толстой шерсти своего неизменного серого свитера.
- Посиди, Гоша, не уходи, - тихо сказала Галина Сергеевна. - Оставайся. Можешь заночевать, - добавила она, видя, что Крюков замер в нелепой позе, зависнув над столом и расположив подрагивающие руки в опасной близости от хрустальной сахарницы. - Страшно мне одной, - продолжала Журковская. - Спать не могу. Читать не могу. Все кажется, что в квартиру кто-то ломится. Лежу ночью, слушаю - то в замке что-то заскребет, то на лестнице голоса... Шаги... Я и из дома-то почти не выхожу...
- Ну уж, вы это бросьте, Галина Сергеевна, - выдохнул Крюков, усаживаясь на место. - Так нельзя. Толя скоро выйдет...
- Не скоро, - ровным голосом, без всякого выражения, возразила Журковская.
- Ну я в том смысле, что он вообще... ну поправится...
- Поправится. Конечно, поправится... - Галина Сергеевна тяжело вздохнула. - Я вчера утром его навестила... Вроде веселый был... - На ее глазах выступили слезы. - Веселый... Шутил... А лица не видно. Там, где бинтов нет, - все синее...
- Я знаю, - кивнул Крюков. - Я сегодня там был.
- А... Ну тогда, конечно... - Галина Сергеевна посмотрела Крюкову в глаза. - Может, Гоша, выпить хотите? У нас есть...
Крюков посмотрел в потолок.
- Ну, разве... Поправиться...
- Да не стесняйтесь вы. Чего уж там. Все равно теперь.
Журковская открыла холодильник и достала из морозилки запотевшую бутылку водки.
- Вот. Пейте.
Карина Назаровна, словно резиновый мячик, пружинисто подскочила, захлопотала, захлопала дверцами холодильника и многочисленных шкафчиков Журковские совсем недавно приобрели новый кухонный гарнитур, и Карине Назаровне доставляло очевидное удовольствие открывать и закрывать аккуратные секции. Она мигом выставила на стол рюмки, блюдечки с тонко нарезанной колбасой, бужениной, солеными огурчиками.
- Вам налить, Галина Сергеевна? - спросил Крюков.
- Да, Гоша, давай... Только немного.
- Конечно, конечно... Ну, - сказал он, наполнив рюмки, - давайте, что ли... За здоровье Анатолия Карловича.
- Здоровье... полтора месяца прошло, а у него все лицо... - Галина Сергеевна быстро проглотила содержимое своей рюмки и помахала рукой возле рта. - Все лицо - синее...
Она продолжала говорить без всяких интонаций, но на веках ее снова набухли тяжелые капли.
- Это после операции, - попытался успокоить ее Крюков. - Все будет в порядке. Не надо волноваться...
- Ничего не в порядке, - ответила Журковская. - Я знаю. Ничего еще не закончилось.
- Как же - ничего? - Карина Назаровна даже руками всплеснула. - Все, Галя! Кончилось! Проиграли эти выборы несчастные, все теперь! Кому теперь дело и до Греча этого и тем более до Толи?.. Им-то ведь и надо было только, чтобы выборы... Да, Гоша? Правильно ведь?
- Наверное, - неохотно ответил Крюков. Он не разделял уверенности Карины, и Журковская это, конечно, заметила.
- Если что и кончилось, так это жизнь, - сказала она. - Нормальная жизнь. Они не успокоятся, пока всех нас не уничтожат...
- Да кто "они"-то? - Лицо Карины Назаровны покраснело. - Ты брось это, Галя! Прекращай, пожалуйста, тут панику разводить! Все кончилось. И слава Богу. Все живы...
- Ладно, хватит об этом. Налей-ка еще, Гоша. Как у тебя-то дела?
- Да как? "Так как-то все", - печально усмехнулся Крюков. - Видите? Все цитирую.
- Не пишешь ничего? По-прежнему?
- А что писать? И для чего? Все равно не напечатают. Вы же знаете нынешнюю литературу.
- Знаю, - кивнула Галина Сергеевна. - Так что же, неужели?..
- Да, именно так - "неужели". И, кажется, это "неужели" надолго. Никому не нужна литература. Как, впрочем, и многое другое. Давайте-ка лучше...
Он поднял рюмку.
- А ты, Гоша, стал много пить, - заметила Галина Сергеевна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121