- По моим данным, этого мудака убили три недели назад, - сказал Борис Никифорович, кивая на дверь, - так что, надеюсь, нам никто здесь не помешает. Смотрите. Из спортивной сумки с надписью "Олимпиада-80" он достал потрепанный букинистический альбом и книжку старого журнала. Он раскрыл альбом на коленях. - Вот, видите? - он ткнул пальцем в литографированный узор: восточный орнамент на лимонном фоне, - каталог Его Императорского Величества завода художественного и промышленного стекла. Вот. Смотрите. Это они сюда стекло ставили. Марина послушно сличила узор в каталоге с орнаментом на уцелевшем оконном стекле. Они были похожи. - Теперь смотрите сюда, - торжествующим тоном шпрехшталмейстера продолжил Павканис. - Журнал "Аполлон", выпуск пятый за тысяча девятьсот двенадцатый год. Рисунки архитектора Шехтеля для щукинского юбилейного сервиза. Помещены здесь, между прочим, как полемический пример отсталости художественного мышления. Видите? - Они одинаковые, - сказала Марина. - Именно! Именно! Кыш отсюда! - крикнул Борис Никифорович неопределенным детям, которые смотрели на него с верхней площадки. - Именно! - сказал он, понизив голос. - Эти мошенники украли у Шехтеля узор! Понимаете? Просто взяли и украли. Я на них в суд подам. Он захлопнул свои инкунабулы и сунул их обратно. Из другого отделения сумки он вынул полиэтиленовый пакет, в котором лежал резиновый жгут и шприц, полный кофейного цвета жидкости. Он скинул сюртук и повесил его на витую ручку оконного шпингалета, густо и многократно закрашенную серыми белилами. Он засучил рукав. - Теперь к делу, - сказал он требовательно, - Давайте. Марина перетянула ему руку резиновым жгутом выше локтя. - Куда? - спросила она. - Боже! - застонал Борис Никифорович, - Марианна Благословенная! Вам ли не знать куда?! Не испытывайте меня, колите! Марина уколола и сняла жгут. Борис Никифорович смотрел на голую руку. Лицо его неожиданно сделалось старчески-серьезным. - Ох... - сказал он совсем другим, мягким и сипловатым голосом и огляделся по сторонам новым, понимающим взглядом. - О-о-о... Это, в некотором смысле,.. получше, чем у Кваренги. Он медленно закрыл глаза. Марина положила шприц и жгут обратно в пакетик и спрятала пакетик в сумку. Треск застежки распилил летнюю лестничную тишину пополам. - Все, - сказал Борис Никифорович. - Я должен теперь подумать... Идите... Благодарность... Он прислонился к оконной раме. Марина спустилась вниз, с трудом открыла огромную дверь и вышла на улицу. Она перешла на другую сторону бульвара через центральную аллею, где под липами сидели на скамейке неуклюжие безликие алкоголики. Стемнело. Невдалеке, в двух домах от нее, мерцала красно-голубая реклама видеопроката. Марина прошла несколько шагов и остановилась около пожилого нищего, сидевшего на грязной подушке на асфальте. Перед нищим стояла картонная коробка с неразборчивой в темноте надписью на передней стенке. Нищий был в пальто, его седые волосы отчетливо белели в наступивших сумерках. Увидев Канарейку, нищий поднял голову. - Скажите, - спросила Марина. Она опустилась рядом с нищим на деревянный ящик. Днем на ящике сидел однорукий продавец подержанных велосипедных ниппелей, поношенных непарных босоножек и детских книг с вырванными страницами. Вечером ящик был свободен. - Скажите, что вы почувствовали, когда ваша жена умерла? - Первая или вторая? - спросил нищий равнодушно. - Первая. - Ничего, - ответил нищий. Он достал из кармана окурок, щелкнул зажигалкой, аккуратно закурил. Марина вежливо подождала. - Я помню, нас послали рисовать маскировку для завода, - сказал он так, словно читал чужие воспоминания. - Только война началась, неделю как. Я стою на крыше, разметку делаю. И вдруг налет. Мы даже спускаться не стали. Первый раз. Нищий погасил окурок. От него пахло сладкой, давнишней грязью, гноем, пропитавшим присохшие к коже почерневшие повязки, мочой и прокисшей гнилой едой. Между ног у него стояла черная бутылка вина. Он выпил. - Короче, рядом было заводское водохранилище. Вот как отсюда до шашлычной. Круглое здание, внутри вода. И фугасная бомба попала туда, прямо в центр. Взорвалась. Он помолчал, как будто давая предполагаемому взрыву состояться, расцвести и поразить немногочисленных прохожих своим невидимым величием. - Крыша раскрылась, - продолжил он, показав ладонями домик, - сто тысяч тонн воды столбом встали. Я даже испугаться не успел. Он помолчал. Канарейка любовно понюхала нищему бесформенные ботинки. - Все это в воздухе висит: человечки, вода, куски стены. А я стою и думаю: хорошо, что она умерла. Нищий замолчал. - Почему? - пытливо спросила Марина. - По крайней мере, меня ей хоронить не придется. - Отчего она умерла? - спросила Марина. - Заражение крови, - сказал нищий. - Порезалась. - А вторая? - спросила Марина. - Вторая от рака, - сказал нищий с таким уважением в голосе, будто умереть от рака было гораздо почетнее, чем от заражения крови. Он опять закурил. На губах у него были крупные потрескавшиеся болячки. Он пододвинул к себе коробку с мелочью. - Стоп-машина, - сказал он. Они встали и неторопливо двинулись по тротуару мимо хозяйственного магазина, пахнувшего мылом и инсектицидами, мимо булочной, с одиноким грузчиком внутри, наклонившимся над полкой, выбиравшим себе бублик помягче, мимо зарешеченных окон таинственного совместного предприятия, за плотными жалюзи которых беспокойно бегал фантастический свет сканера, мимо окон шашлычной, украшенных чеканками, изображавшими Кавказ, джигитов, царицу Тамару и рог изобилия, за которыми, освещенные разноцветными сценическими фонарями, виднелись ковыряющие в зубах наследники легенд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81