.. Послышался голос Карлоса. - А нам, пожалуй, лучше послушать это, правда? Медленно зазвучал барабанчик равелевского "Болеро".
Он появился с подносом и поставил его на столик за спиной Ани.
- Погоди, не смотри, следи только за моими руками. Раз! - Чиркнула спичка, в печке вспыхнул огонь. - Не буду закрывать дверцу, люблю смотреть, как танцует пламя... Два! - погас ряд ярких лампочек, освещавших центр мастерской. - Три!
Карлос сдернул лиловую косынку - на чеканном круглом подносе оказалась бутылка вермута, два бокала и апельсин.
- Еще есть сыр и коробка шпрот. Но к лиловому они не идут. Скажешь, когда захочешь.
- А что я ещё должна сказать?
Он сел на ковер у её ног. Достав перочинный нож, вонзил его в апельсин.
- Скажи, что волновалась, пока я был в парикмахерской. А я скажу, что сделал это ради тебя. - Тогда ты скажешь, что догадалась, и поэтому назвала меня Карлосом... А я признаюсь, что... Тсс... Молчок. - Палец прижался к её губам. - Выпьем за диалог без слов.
Они чокнулись со звоном, не глядя друг на друга, выпили. Он чего-то боялся, этот Карлос. Аня чувствовала, как излишне бойко звучит его голос.
- Ты хочешь забыть Ларсена? - Догадалась она и положила ладонь на его жесткие, кудрявые волосы.
- Очень хочу. - Он прижался щекой к её коленям. - Помоги мне - ты мне так нужна...
И тут лавина сорвалась с места - торопливые руки, снимающие одежду, горькие от вермута губы, апельсиновый дух, жар из открытой печи - все вплелось в ускоряющийся ритм болеро. Дрожащий отсвет пламени ласкал два тела, слившиеся в любовном танце.
"Может, ради этого и в самом деле стоит жить?" - промелькнуло в сознании Ани, не испытывавшей до сих пор ничего подобного. - "Это и есть близость. Блаженство. Страсть... Это значит - быть женщиной..."
- Я люблю тебя, - прошептала она. - Я - твоя женщина.
Карлос замер, вздохнул, закинул словно в мольбе голову и вдруг разомкнул объятия. Он лежал рядом с ней на ковре, глядя в огонь широко раскрытыми, ничего не выражающими глазами.
- Что-то случилось? Что? - Она прижалась к его груди, накрыв плащом длинных волос, золотисто-медных в отсвете пламени.
- Полежи спокойно, детка... Давай, не будем торопиться. Я так долго ждал этого. Семь лет... Оказывается, это много.
- Хочешь сказать, слишком много? У тебя есть другая?
- Тсс! - Карлос закрыл нежным поцелуем её губы. - Помолчим... Только не плачь. Мы устали - скоро утро. Там, в маленькой комнате, есть чудесный скрипучий диван. Поспи... А мне... мне надо порисовать...
Аня не могла уснуть - в мастерской горел свет и приглушенно звучала музыка - тот самый "тяжелый рок", которым когда-то увлекался Карлос. В узкой комнате с полукруглым окном у самого потолка было тепло. Очевидно, где-то рядом проходили трубы отопления. Громко тикали невидимые часы.
"Сумасшедший, таинственный Карлос... Что с тобой, что? Наркотики, нервы, пресыщенность любовными играми?" - спрашивала себя Аня. - Дура, неопытная дура! Он в прекрасной физической форме, просто ему нужна не ты. Не ты! Какая-то роковая стерва заморочила ему голову и заставляет мучаться, ревновать. Он схватился за тебя, как за спасательный круг. Он так надеялся, что ты сумеешь заставить его забыть обо всем... Эх... Алина бы сумела", подумала почему-то Аня, жалея сейчас о том, что не получила достаточного сексуального опыта. - Начала бы обучение с пятнадцати лет, вместо того, чтобы читать до утра Тургенева и Ахматову. А теперь мужчина, которого ты любишь, рисует портрет своей возлюбленной, утоляя страсть... - Аня хотела встать и посмотреть, чье лицо появилось под рукой Карлоса. Но, наконец, уснула.
- Карменсита... Нежная моя... Не открывай глаз - нюхай... - Аня почувствовала запах скошенного газона, - ей снилось лето в Ильинском, с васильками и колокольчиками в пучках срезанной травы. Она нехотя открыла глаза. - Огурец! И ананас? Откуда? - У её подушки стояло блюдо с вкуснейшими вещами, а рядом сидел Карлос, проводя под носом ломтиком ананаса.
- Посмотрела? Ничего не получишь в постели. Здесь темно и душно. Завтрак накрыт в банкетном зале, синьора.
... Круглый стол, стоящий у стеклянной стены, покрывала клетчатая скатерть. На ней разместилась целая живописная композиция: кофейник и блюдо с бутербродами, наполненная фруктами мельхиоровая ваза, прозрачные золотистые чашки. От заснеженных крыш в комнате разливался яркий праздничный свет.
- Как здорово! Словно в каком-то альпийском домике посреди снеговых вершин. Реклама австрийского масла. Не хватает кучи детишек и большого лохматого пса. - Аня села к столу, Карлос занял место напротив.
- Да, большого и лохматого. С рыжей умной мордой. Детишки... А за окном пусть лучше разливают медовый аромат цветущие сады Андалузии... Как часто я видел это во сне.
- У тебя все будет. Все, что задумаешь. Ты настойчив, изобретателен и невероятно заботлив. - Аня взяла бутерброд. - Королевский завтрак.
- Пожалуй, это все же обед. Ты проснулась в полвторого. Но сегодня так положено. Какое нынче число, ну?
- Тридцать первое?! Господи... мама волнуется.
- Звони. Телефон на диване. Скажи, что все заметили, какой клевый у тебя свитер. И ещё попроси сделать борщ.
- Борщ? В Новый год... - удивилась Аня.
- Не поверишь, - давно мечтаю о горячем борще. А все остальное мы привезем с собой.
Покидая мастерскую, Аня ненароком взглянула на мольберт с рисунком Карлоса. Он трудился долго, ломая угольки и пастель. Но потом замазал все широкой кистью, обмокнутой в красную тушь, торопливо и нервно. Среди алых потеков осталось жить смуглое колено и часть бедра, переходящего в нагую ягодицу.
Верочка раскраснелась, стоя у плиты. Она, конечно, запаслась вкусненьким для праздничного стола, но и не воображала, что получится такой Новый год!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116