Словно дети, игравшие в детектив, мы с Юлом одели темные очки, серенькие курточки и всячески старались не привлекать к себе внимание. Это настолько увлекло нас, что истинная цель поездки на время отошла на второй план.
Красная "десятка" Казанова победно мчалась по Рижскому шоссе, мелькая в потоке автомобилей, подобно плащу тореадора. В роли разъяренного быка выступал наш далеко не резвый "Жигуленок". Больше желающих поохотиться за Юрой, к счастью, не оказалось. Преодолев жуткие проселочные дороги, на которых в клубах серой пыли кроме красной "десятки" и загаженных коров не было видно ни одного движущегося предмета, мы несколько огорчились. Похоже, нам предстояло провести пару дней в тщетных наблюдениях. Кроме бинокля и "пушки" у Юла имелась "удочка" - прибор прицельного подслушивания на расстоянии и фотоаппарат с "дальнобойным" объективом. С погодой нам повезло - и для рыбака, и для наблюдателя пасмурный дождливый день весьма благоприятен. Пригоден такой сумрачно-скользкий день и для поджидаемого нами бандита.
Место оказалось живописным - пять-шесть пустых срубов на крутом берегу в зелени бесхозных, густо разросшихся садов. С высоты близлежащего холма, увенчанного березовой рощицей, мы наблюдали, как подъехал к своему владению Юра, открыл избу, выьтащил из багажника туристические причиндалы и огляделся, словно ища веселого просвета в сумрачном, полном взъерошенных туч небосклоне. Юл дал мне бинокль и, повернул окуляры, я увидела вспотевшее от напряжения круглощекое лицо в рамке жизнерадостных рыжик кудряшек. Положительно, карьера трагика Юрке не светила. Но в его голубых глазах, возникших так близко, что мне захотелось отодвинуться, застыл настоящий страх.
День только начинался и меня чрезвычайно радовал тот факт, что провести его нам придется вместе. Какое мучительное удовольствие находиться наедине с тем, кого должна забыть, но не можешь отказаться от желания увлечь и соблазнить.
Дня три назад Юл перестал бриться и русая щетина на его щеках и подбородке придавала его облику небрежную мужественность. Вытянутый синий свитер и старые джинсы с лохматыми прорехами на коленях шли ему больше, чем парадный смокинг. Вот он стоит у березы, широко расставив длинные ноги в походных ботинках и прицелив бинокль к жилищу Юры. Я смотрю на светлые пряди, падающие на спину, на узкие бедра, покачивающиеся от нетерпения, и думаю о том, что Лара просчиталась, подбросив свой амулет: я не намерена уступать ей этого парня.
- Ты так загадочно улыбаешься, как Джоконда... - Развернувшись, он рассматривал меня в бинокль. - Только далеко-далеко, за краем реальности.
Я заслонила ладонью окуляры, отведя бинокль, и наши глаза встретились. Мы были на грани поцелуя. притягиваемые друг другом, как магнитом. Но Юл шагнув в сторону и зашагал прочь по косогору.
- Здесь старое кладбище. - Крикнул он, не оборачиваясь. - Веселенькая ночь нам предстоит!
Конечно же, на пригорке, среди берез, полагалось находиться погосту, вот с такими покосившимися крестами, забытыми, поросшими травой холмиками и свежими могилами, на которых ещё розовели поблекшие пластиковые розы.
- Здесь в округе остатки деревенек и, видимо, сюда свозят последних старожилов. Чтобы любовались с холма на родные места, где выросли, женихались, рожали детей... - Начала я.
- ...А потом варили самогонку, страдали от побоев мужа и доставали из оврагов облеванных сыновей. - Продолжил Юл.
- Но ведь не все так! - Зло перебила я.
- Много, Слава, слишком много людей загублено. Слишком много, чтобы не помянуть КПСС и Сатану. Впрочем, они, видимо, родственники. Или сотрудники.
- Ты совсем не похож на эгоистичного, капризного малтчика, каким хотел казаться доктору Баташовой девять месяцев назад.
- Не знаю, почему меня - городского, прожженого циника, достали эти брошенные хаты, эти торчащие на пепелищах трубы, гниющие в бурьяне телеги и хомуты. А эти поваленные столбы и оборванные провода?! А разрушенные колодцы и брошенные сады?! - Он сжал зубы и на скулах заходили злые желваки. - Словно Чернобыль какой-то... А ведь живая земля!
- Ничего, милый, все теперь должно как-то выправиться, расправить плечи, выжить... - Успокаивала я его, обрывая лепестки ромашки, произнося мысленно детскую считалоску. Последний белый лепесток вспорхнул, оставив круглую золотую головку - "любит"! Я положила руку на его плечо и встала рядом, как комсомолка под пули фашистов. - Так хочется верить в счастливый конец. Вернее, в начало. В свет в конце тоннеля. Смотри, ты же прав, кругом цветущая, рвущаяся к солнцу земля, а на ней - живые и почти что светлые души...
- Что-то многовато упырей развелось на каждую живую душу. - Зло буркнул Юл. - Это агентство - хуже ассенизаторской службы. Такое ощущение, что весь в дерьме с головы до ног. Но не сам вывалялся, а тебя "подставили" и ещё пинка под зад дали - лети, милый, туда тебе и дорога...
- Кажется, мы проведем время в увлекательных философских дискуссиях. Это школа Лары? - Съязвила я, отчаявшись поднять настроение Юла. В этот день его трудно было настроить на лирический лад.
- Расскажи лучше, что прихватила перекусить? - Примирительно похлопал он меня по плечу и подтолкнул к машине.
...Мы устроили чудесный пикничок на траве, но начал моросить дождь и пришлось забраться в машину, свалив сидения. П нашему уговору на дереве возле Юркиного дома трепетала мокрая тельняшка. Если там произойдут какие-то изменения - появится что-то ещё или тельняшка исчезнет, - это будет сигнал тревоги. На экстренный случай Юра был снабжен ракетницей.
Мы видели, как с удочками наперевес, в рыбацких сапогах и куртке, наш подопечный направился к берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155