И не можешь.
- Извини, я напугал тебя. - Встревоженный Пламен ждал её за столиком. Перед ним матово запотели два высоких бокала с крюшоном и дымились чашечки "капуччино".
- Все в порядке. Не могу привыкнуть к чудесным случайностям. Хотя именно эту ждала всегда. Даже в московском метро заглядывала в лица кудрявых брюнетов.
- Это не случайность, Лара. Я узнал, что ты была в Милане, но опоздал. Некто Бонован предположил, что ты могла отправиться в эти места, и я рискнул.
- Случайность... Нет - куча случайностей! Я ведь и сама не понимала, зачем приехала сюда. Ты мог не найти меня.
- Должен был. Давно должен был. - Он опустил глаза и мучительно поморщился. - Не хочешь ударить меня? Ну, тогда обругай, прокляни.
- Поздно. У меня уже и зла нет. - И в самом деле,справившись с волнением неожиданной встречи, Лара смотрела на него холодно и отстраненно.
- Ты вправе ненавидеть меня, вправе презиратьвсе, но ты должна знать, почему я не разыскал тебя в то лето.
- Я и тогда знала. Увлекся другой - это вполне нормально.
- Пожалуйста, не перебивай меня... То, что произошло с нами в Крыму, оказалось серьезнее, чем я думал... Да, вокруг было полно прехорошеньких малышек. Но я тосковал о тебе. Не сильно, не до смерти, не так, чтобы бросить все к черту и рвануть в Москву правдами и неправдами... Думал: вот отработаю договор, получу деньги - и махну. Намечал встречу на осень... И тут... тут ты сказала, что беременна... И что у тебя трудности. Я понял медлить нельзя и с трудом оформил себе поездку в СССР. Можешь не верить, но на следующий день меня арестовали. Они уже давно следили за мной, и в Москву, конечно, не выпустили бы, но приглядывались, выявляя связи. Знаешь, в чем обвинили меня? - Пламен хмыкнул. - В шпионаже. Ведь у меня были контакты с иностранцами, а некий американец усиленно предлагал контракт в его рекламной фирме. Он оказался цэрэушником. И вроде, как они якобы установили, хотел завербовать меня. Но не успел. Все это раскручивали целых пять месяцев. Когда меня отпустили за недостаточностью улик, я сразу рванулся звонить тебе. Твоя мама сказала, чтобы я навсегда забыл этот телефон, что ты вышла замуж за знаменитого шахматиста и очень счастлива...До меня тогда дошло. Тот парень ещё в лагере увивался возле тебя.
- Господи...Мама ничего не сказала мне!
- Не вини её. Какой я был бы парой для дочери русского министра? Ведь меня все ещё держали под подозрением. Перекрыли выезды за рубеж... Это был тяжелый период... Я стал бороться, за меня вступились правозащитники, начался скандал в прессе... Когда я заявил, что вынужден эмигрировать, меня отпустили в Америку... Но было уже поздно. Нашему ребенку к тому времени исполнилось уже пять лет.
- Ребенка не было... - Лара перевернула на блюдце чашечку с кофейной гущей. - У меня был стресс... Я сильно тосковала. Замуж вышла, как во сне. В больницу попала прямо из ресторана, где устраивали банкет... Врачи засуетились - в фате, в кружевах, на носилках... Ребенка сохранить не удалось. Это была пятимесячная девочка... - Она с усилием взяла себя в руки, отгоняя подступившие слезы. - Потом было много всего. Сейчас у меня растет Маша - она уже окончила первый класс.
- Выходит, ты все же сумела устроить свою жизнь... - Пламен вздохнул. - Слава Богу, стало легче... Все эти годы я жил с ужасной тяжестью на душе... Но не хотел беспокоить тебя, ворошить прошлое... Ты очень красива, Лара. Ты превратилась в восхитительную женщину. Я рад, что у тебя хорошая семья.
Она усмехнулась:
- Помнишь, у Пушкина стихи, обращенные к няне: "Выпьем, дряхлая старушка..."? Так вот - Арине Родионовне было сорок два. Как мне... А ты все же стал знаменит?
- Стал. И знаменит, и богат, и свободен. Но вот со счастьем - не вышло. Конечно, было всякое. - Он улыбнулся. - Покуролесил. Но горя было больше... Я женился в тридцать пять. Клара напоминала мне тебя. Нежный, прекрасный цветок... У неё было слабое сердце...
- Не удалось вылечить?
- Я потерял жену и неродившегося ребенка... Странно, словно прошел по той же тропинке испытаний вслед за тобой... Выходит, я потерял двоих детишек... Больше у меня не было. Печальный день. Вернее, ночь... Пожалуй, я выпью что-нибудь покрепче.
- Мне очень жаль... - Лара покрыла своей ладонью его смуглую руку и заглянула в глаза. - Мы оба - не слишком удачливы в этой жизни. Хотя, кажется, имели все, чтобы быть счастливыми. Странно... Ты встречался со Снежиной?
- Очень давно. Она бросила сцену, стала графиней и вполне благополучна. У неё дочь и сын..
- Я знаю. Сидней недавно навестил их. И ещё ту русскую девушку, что пела в ансамбле. Теперь она поет в церковном хоре.
- Анжела, кажется? Удивительно...Такая была отчаянная крошка.Помню, как отбивал её от поклонников.
- Теперь она не окружена роскошью и вниманием мужчин. Живет со старенькой мамой. Одевается в темное. Сидней даже не решился подарить ей яркий шарф от Версаче, который передал Арчи... - Лара перевернула чашку, вглядываясь в рисунок на донышке.
- Ты умеешь гадать? - Пламен перевернул и свою чашку.
- Эй, не правильно, надо от себя.
Он перевернул вокруг оси блюдце.
- Теперь так?
- Хитрый.
- Ну и что там у тебя?
- Вполне реалистическая картинка. Дорога. Смотри - общее темное поле разделено белой полосой. - Объяснила Лара.
- А что за точка посередине?
- Это я. Одинокая понурая фигура.
- Слишком большая и толстая. Похоже на целую компанию. А что у меня ны донышке? - Он удивленно присмотрелся. - Кажется, Эрнст Хемингуэй. Борода, мужественное лицо... Понял! Я же снимал рекламную серию к парфюмерии "Прощай, оружие"!
- Ты живешь в Америке?
- Теперь в Милане. Мы с Кларой сбежали сюда от нью-йоркского смога. И ещё потому, что мне предложили хорошую работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107