Белый порошок с запахом дуста полетел в шахту. Страшный вой вырвался из-под земли, заклокотал зловонный пар, крышка сдвинулась, с грохотом закрыв люк.
- Тьфу, гады! Вот нечисти развелось в дерьме! Всю плешь проел начальству - пора менять трубы. Докладную писал - никакой реакции. Всем все до фени, блин. Ходишь здесь, как Матросов у амбразуры, за свои деньги пестицид покупаешь. И ещё зарплату не выбьешь, - человек в робе дорожного рабочего сплюнул, снял брезентовые перчатки и закурил. - Скажи спасибо, лохматый, что я тебе очки не попортил. Трезвый, а на рожон лезешь.
Тот, которого бил Филя, окинул Тею сочувственным взглядом и подмигнул, вздыхая:
- Чего только не бывает, дочка!
У него оказались корявые, не слишком чистые, но совершенно человеческие руки. И абсолютно незнакомое лицо.
49
Утро пасмурное, трудовое. Стекаются к метро и убывают в недра земли торопящиеся к рабочему месту служащие. Развозчик прессы открыл своим ключом киоск Трошина и загрузил стопки свежих поступлений. Возле лотка с книгами вырисовывается монументальная фигура Жетона. Среди развала пестрых обложек белеет стопка тоненьких книжек, на грозном лице "казака" кирпичом лежит несвойственная Евгению озабоченность. Подфартило Фильке - весь тираж может разлететься вмиг! Только что из радиосообщения стало известно, что толпа вкладчиков банка "Ильич", располагавшегося недалече и давно сгинувшего вместе с бабками кинутых простаков, направляется к памятному месту с акцией протеста. По радио сообщили, что пойман директор и намерен немедля раздать долги наиболее нуждающимся гражданам. Значит, жди столпотворения. Ведь нуждающихся, поди, тысячи три набежит! Жетон приготовился к бурной торговле. Вот показался в дверях метро передовой отряд с плакатами и воззваниями разной идеологической направленности. "Вернуть инвалидам кровную копейку!", "Смерть буржуям!" "Олигархов в Бутырку!", "Коммунизм победит!", "Господа, где справедливость?"
Прихватил белый томик, Жетон кинулся на перерез:
- Граждане-товарищи! Друзья! Братаны! Не пропустите свой шанс ознакомиться с жизненно важной информацией. Всю подноготную деятельности теневой экономики в стране и механизм функционирования Смысла жизни раскрывает Теофил Трошин. В поэтической форме. Да что вы толкаетесь, дама? Пустите, пустите, оторвете рукав! Убери манифест, мужик, я ж не памятник!
Жетона отнесло на обочину выплеснувшейся на поверхность реки. Словно истомленные пытками узники подземелья, вырвались люди из метрополитена, топоча, как стадо носорогов. Запричитала, свалившись в грязь какая-то бабка, её затерли, не теряя темпа. Расталкивая локтями бегущих, "казак" ринулся в гущу и выволок старуху к прилавку. При этом получил по загривку древком союзного знамени, потерял мобильник и озверел.
- Эй, народ, слушай, что говорю! "Своевременная книга", - он развернул листы томика.
... и повышу свой голос в защиту себя,
и Его, и всего, и тебя,
мертвецов в мерзлоте, всех, в ком теплится "я",
всех живущих свой дух затая.
сам я свой. И отчаяньем сердце скрепя,
хлещет горлом свобода моя...
Щиток с лозунгом "Верни кровную копейку, сука!" выбил из рук читавшего книгу, зацепил вдохновенный казацкий фейс.
- Вот тебе, козел! - кулак Жетона опустился на темя обидчика. Кровь струилась из разбитой губы, он стирал её рукавом, удерживая напор целеустремленных граждан. Парнишка не инвалидного, а вполне спортивного кроя, мимоходом, ловким пассом профессионала, двинул чтеца головой в челюсть.
- Озверели совсем, господа? - не удержав равновесия, Жетон рухнул под чьи-то ноги. Могучий рев заглушили топот и тупые удары, словно выбивали палкой тюфяк. Бледное лицо со смертельной тоской в черных глазах ещё мелькнуло в туче бегущих тел, взлетели крылья удивленных бровей и скрылись. Толпа неслась, свернув прилавок, затаптывая в грязь пестрые обложки книг, руку продавца, ухватившую в предсмертной судороге белый томик.
... и повышу свой голос в защиту себя,
и Его, и всего, и тебя...
50
В Европе много старинных замков, которые охотно посещают любознательные туристы. Зачастую это вовсе не музеи, а жилые дома. Их владельцы корысти ради или для собственного удовольствия приглашают в залы гастролирующих музыкантов, устраивают концерты, экскурсии. Пусть даже в группе любопытствующих всего два человека, но хозяин рад похвастаться своими сокровищами и не пожалеет времени на разговоры. Вот он с указкой в руке - сухонький старикан в вязанном жилете и затемненных очках. Стены овального зала пусты, лишь в большой нише, как раз против широкого, задернутого портьерой окна, разместились три полотна, объединенные в триптих.
Слева, конечно же, Адам и Ева, ещё не изгнанные из Эдема, а, похоже, только что в него прибывшие - радость скитальцев, обретших обетованную землю, озаряет лица. И новорожденная любовь! Нет, такая не может быть грешной.
Справа - полотно, густо населенное фигурами и сюжетами, его надо разглядывать долго, подробно, выспрашивая хозяина про отдельные эпизоды и строя собственные догадки. Люди, собаки, леса, озера, таящиеся в зелени змеи, скопища башен, словно увиденных с ковра-самолета, спящие дома, отягощенные плодами яблони. Синеглазый человек в лиловых перчатках взмахнул серебристым клинком над клубящимися тварями, другой - с разбойничьим разлетом смоляных бровей - склонился над фолиантами, а седовласый старик с маленькой девочкой сидят среди золотого сада, как в драгоценной палехской шкатулке.
На картине, расположенной в центре, разлилась от края до края бездонная лазурь, а в ней, над зелено-голубым летучим шаром Земли парят песочные часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86