- Я должен тебя поздравить?
- Вилли погиб. А у меня все нормально. - С трудом проговорила Дикси.
- Вот и отлично, детка. В общем - я не в претензии. Каждый зарабатывает, чем может. Извини, меня здесь рвут на части. Гуд бай, я позвоню тебе, когда буду в Париже ...
Она слушала короткие гудки в трубке. Ни слез, ни отчаяния, ни злости. Вырвала из сердца и забыла. Даже совсем не больно. Каменная, холодная, совсем бесчувственная Дикси. Теперь можно достать журнал "Film" и спокойно прочесть бравурную статью про Алана Герта, cнявшего трехчасовой проблемный фильм. Много фотографий самого режиссера и кадров из его полу документальной ленты - беженцы, пленники, жертвы террористов, головастые дети со вспухшими животами. "Вечный ковбой" Алан Герт пытается оседлать строптивого коня ...", "смелый выход героя ветеранов в мир жестокой правды..."
А вот и он сам - мужественное, загорелое лицо, жесткая выгоревшая шевелюра, прищуренные голубые глаза смотрят прямо в объектив.
- Ну, что Ал, ты тоже не пропустил горяченькие фильмы с Дикси или вовсе забыл про меня ? Хотелось бы все-таки знать, что я значила для тебя, "жених". ... - Дикси взяла листок с американским телефоном Ала, который с трудом разыскала накануне. Но длинный зуммер мог звучать в трубке бесконечно - никто не собирался откликаться на призыв Дикси. Никому не нужна. Никому. Ну что ж - так ещё проще уходить из этого мира.
Оставалось последнее - избавиться от следов опостылевшей жизни. Дикси составила короткую записку, в которой распорядилась передать унаследованную ею квартиру Алленов в фонд "Приюта", где умерла Сесиль. На этом деловая часть распоряжения имуществом заканчивалась. Распахнув шкафы, она вывалила на пол их содержимое, а затем рассортировала на три кучки - Лоле, в фонд беженцев, на помойку.
Все что предназначалось Лоле - самое лучшее из оставшихся вещей Дикси - поместилось в одном чемодане.
- Я уезжаю, старушка, хочу оставить дом пустым. Им займутся агенты, чтобы сдать в аренду. Не могу расплатиться с тобой, уж прости. Здесь в чемодане кое-что из моих тряпочек и кружевные скатерти бабушки - она ими очень дорожила. Прекрати делать страшные глаза : меня ждут в Америке, контракт подписан, а деньги в аванс дадут только на месте. Просто не верится - работа в Голливуде! - Дикси лихорадочно тараторила, боясь не справится с последней ролью.
- А куда тебе позвонить, если что, если вдруг со мной что-то случится? - Лола разрыдалась, содрогаясь всем телом. Ее вытянувшееся страдальческое лицо казалось даже красивым - туземное божество, отлитое из темной бронзы.
- Потом, потом, старушка. Я позвоню сама. Да иди же ты - у меня нет времени и столько дел...
... Не спеша, старательно, Дикси произвела ревизию шкафчиков в ванной комнате. Собрала в пластиковые пакеты то, что когда-то украшало её жизнь баночки крема, полупустые флаконы духов, шампуней, щеточки, заколки, зеркальца. В холодной опустевшей комнате осталось лишь полотенце и тюбик зубной пасты.
Значительно больнее было расставаться с милыми мелочами, оставшимися от прежних Алленов. Их Дикси не тронула - пусть дом останется таким, как был до нее. Вот только картины исчезли, и разбилась китайская ваза. А ещё пятна на стенах, прожженная дыра на ковре и расползшиеся от старости занавески ... - это и будет память о Дикси. Дикси Девизо, которой, наверно, никогда и не было...
Однажды, в середине яркого, cолнечного апреля, Дикси выжала на зубную щетку остатки пасты и замерла, ощущая во рту знакомый мятный вкус. Чистить зубы в последний раз! Это так торжественно. Выжатый тюбик сигналил : время колебаний истекло, пора принимать решение.
Дикси пошла на кухню, оттягивая последний шаг.
"Ну вот ! - она улыбнулась, вертя в руке пустую банку кофе. - Значит все решено за меня".
В шкафчике остался лишь один флакончик полный маленьких желтых пилюль : пропуск в небытие, а может быть - в вечность. Как знать, что ожидает там, за последним порогом.
Крупный пушистый шмель влетевший в кухонное окно, отчаянно бился в складках старенькой клетчатой занавески. Дикси пошире распахнула раму и впервые в жизни дотронулась до страшного насекомого : осторожно подхватив его, выпустила на волю. Шмель не ужалил и она слегка помахала левой рукой исчезнувшему в апрельской синеве счастливцу. Правая рука, крепко сжимала флакон с желтыми пилюлями, дарящими забвение.
В полутемном зале Лаборатории экспериментального кино накурено до рези в глазах. Кондиционеры задохнулись, а семеро мужчин едва живы, не скрывая отвращения друг к другу, а главное, к Шефу, восседавшему в центре. Заза сознательно позволил группе распоясаться - вволю курить и свободно выражать свое мнение по поводу перспектив Лаборатории. Иллюзия коллегиальности на первом этапе поможет добиться желаемого единства в финале - когда все они будут повязаны кровью. Вот тогда - то и припомнит им Заза сегодняшний боевой задор.
После бури невнятного галдежа с маханием рук, стуком кулака об стол и даже попыткой рвать на себе волосы одного из дискутирующих, повисла напряженная тишина. Нарушить такую тишину противнее, чем разбить амфору в Национальном музее или наступить на дремлющую черепаху. Но Шеф продолжил как ни в чем не бывало таким радостным голосом, будто только что вошел в аудиторию утренне-свежих студентов с лекцией о ненормативной лексике на киноэкране. Заза Тино счел, наконец возможным изложить "великолепной восьмерке" генеральный план Лаборатории экспериментального кино.
- Друзья мои ! Все, что вы тут наговорили - крик распятой души. Души, заплутавшей в сомнениях, - начал он сладким тоном проповедника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125