Отпуск, проведенный на такой вилле, можно сравнить лишь с пребыванием в раю.
По лицам метра Довилье, нотариуса из Нанта, и его супруги легко было догадаться, что они в последние дни совсем не спали от горя.
Эме Бришо чувствовал себя отвратительно. Он понимал, что мешает этим людям, которые тем не менее держались крайне учтиво, и от этого у него на душе было еще хуже. Он предпочел бы, чтобы его просто-напросто выставили за дверь. Но, увы, этого не принято делать по отношению к полицейским.
Он заерзал в честерфильдском кресле, обитом рыжеватой кожей. Кресло это было просто чудом, при других обстоятельствах Бришо с удовольствием погладил бы его рукой.
Сидевшие перед ним родители погибшей говорили по очереди. Время от времени мадам Довилье принималась потихоньку плакать. Вероника была у них поздним и, конечно, долгожданным ребенком. Когда она родилась, метру Довилье было уже сорок пять, а его жене сорок лет. Она была их единственной дочерью. Прекрасный ребенок, послушная девочка, отличница в школе. С ней никогда не было никаких проблем. Ну разве что Веронике иногда бывало скучно с пожилыми родителями. Поэтому нынешним летом они разрешили ей проводить время с группой сверстников на пляже. Это все больше мальчики и девочки из хороших семей. Они все вместе ходили под парусом на яхтах типа "470" клуба "Пингвины". В этом месяце она дважды отправлялась потанцевать: один раз в воскресенье вечером к Борегардам это семья судовладельцев из Сен-Назера, ну а затем, 14 июля, - к дочери одного парижанина. Приезжие - очень пристойные люди, настаивали родители Вероники, и поэтому они разрешили дочери задержаться до полуночи. Метр Довилье сам должен был отправиться за ней на машине в назначенное время. Но когда он приехал к ее приятелям, Вероники там не было. Она не приходила. На это никто не обратил внимания, ведь там было столько гостей. Парижане пышно отмечали восемнадцатилетие их старшей дочери. Даже устроили небольшой фейерверк.
Эме Бришо терпеливо выслушал все, что ему рассказали. Он очень им сочувствовал, ведь вся жизнь этой супружеской пары была поломана.
Раз двадцать инспектор порывался задать один и тот же вопрос, но он все время застревал у него в горле. В конце концов вопрос этот вырвался, да так прямолинейно, что Эме тут же об этом пожалел.
- Прошу меня извинить, - сказал он, - но вы никогда не замечали чего-нибудь связанного с наркотиками?
Мадам Довилье разразилась рыданиями.
- Господин инспектор, - с болью в голосе произнес нотариус, - это просто невозможно.
Он провел рукой по глазам.
- Невозможно, повторяю я вам...
Выходя от них, Эме Бришо сам себя обзывал негодяем. Он лишь причинил боль людям, которые и так уже достаточно настрадались. И все ради чего? Ведь ничего нового он так и не узнал.
***
Когда Бришо вернулся в гостиничный номер, его встретил шум душа.
- Ага, ну хоть тут дело пошло на лад. - Он подошел к порогу ванной комнаты и залюбовался смуглым атлетом, усердно растиравшим себя мочалкой.
Корантэн ему подмигнул.
- Снова готов к бою! - воскликнул он, но тут же нахмурился. - Шакалы.
Они меня полностью обчистили. Ты был прав: мое удостоверение, жетон и в придачу часы и зажигалку - настоящий "Дюпон" и к тому же подарок. Они все заорали. - Корантэн завинтил краны. - Дело ясное, мне подвернулась матерая "съемщица". Она меня здорово купила на сексе. Но, поверь, эта стерва мне еще попадется!
- Почему ты говоришь "мне"? - удивленно переспросил Бришо.
- Потому что, я далеко не первая ее жертва. Просто обычно люди, которые на ней обжигались, предпочитали не предавать дело огласке. Ясно, что им не хотелось лишних разговоров.
- Но в любом случае у тебя ведь нет никаких доказательств. Ты даже толком не знаешь, ее ли рук это дело.
- Конечно, но мне на это наплевать, как-нибудь разберусь.
Бришо подал ему банный халат.
- Ты ей сказал, что ты из полиции?
Корантэн перешагнул через край ванны.
- За кого, ты меня принимаешь? Но вообще-то ты прав. Когда тебя вот так обводят вокруг пальца, нечего становиться в позу героя. - Он улыбнулся. Скажи-ка мне лучше, чего это на тебя так странно поглядывает твоя училка английского?
Бришо скромно потупился.
- Дженни мне не подложила свинью, как некоторые...
- Окей, Меме, - вынужден был признать Корантэн, как человек, умеющий проигрывать, - первый раунд за тобой.
Он пошел к комоду, чтобы достать чистую рубашку, но по дороге остановился, словно что-то припомнив:
- Меме, в принципе вопрос о твоей победе в этом раунде жюри должно рассмотреть еще раз.
- Давай болтай, - отозвался Бришо, продолжая обкусывать щипчиками ногти.
Корантэн потер затылок.
- В прошлый раз, когда ты прошелся по горничным, ты, если помнишь, подцепил капитальную гонорею. А может, я ошибаюсь?
- Замолчи! Не то накаркаешь! - взвизгнул Эме, отшвырнув свои щипчики.
Корантэн пожал плечами.
- Посмотрим через девять дней. К той поре ты ведь уже будешь в Шамони?
Бришо подскочил к нему и вывернул руки. Они сцепились. Так, слегка, по-приятельски.
- Гляди-ка, - заметил Бришо, - что это у тебя на руке? Такое впечатление, что тебя укололи в трицепс.
Корантэн словно окаменел.
- Меме, ты помнишь результаты вскрытия Маринье? У него тоже были следы укола на руке, - он прищурился. - Где у нас номер телефона этого лекаря? Нужно ему сказать, чтобы он поскорее сделал мне анализ крови. Лишь бы не было слишком поздно. Чувствуешь, что я имею в виду?
Эме Бришо с ошарашенным видом присел на краешек постели.
- Я еще в состоянии что-нибудь соображать.
***
Aорис Корантэн положил трубку на рычаг телефона, стоявшего на ночном столике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46