И показал!
Только когда комендант увидел, как тоненький пальчик с быстротой молнии лег на красную пипочку, он спохватился, перед кем перья распускал. Зина ведь была одной из них, тех, кого тоже надо было! К тому же, кого-то из родственников у неё совсем недавно в расход пустили. Кого и где, комендант вспомнить уже не успел, дернулся было, но вокруг потемнело, зашуршало, и разом исчезли и Зина, и подвал. Мелькнули серебряные искры, и сменились теплым солнечным светом.
Игнат слушал озадаченно. Подобного легкомыслия от Богоробова он никак не ожидал. Чтобы из-за какой-то тощей поганки... Он уже не сомневался что Зина не просто так уговорила Богоробова спуститься в подвал и прикинулась там непонимающей. Всё ради того, чтобы заставить коменданта встать в распылитель. Вот она буржуйская сущность. Подлая коварная тварь!
-- В общем, подвал исчез. И Зинка исчезла. И знаешь, кого я увидел вместо неё? -- после паузы медленно произнес Богоробов.
-- Кого? -- рассеянно переспросил Игнат, отвлекшийся на размышления о гнусной ловушке, организованной товарищу Богоробову контрреволюционной машбарышней.
-- Да Пухольского же! Того самого, черт его раздери! Я вдруг вместо подвала оказался на какой-то поляне с цветочками. Вроде парка, между деревьев люди гуляют, ребятишки бегают.
Людей Богоробов разглядел позже, потому что прямо перед собой увидел сидящего на травке бывшего студента Сигизмунда Яновича Пухольского. Одет тот был странно -- в перламутрово-серый костюм с круглой синей картинкой на груди. Увидев Богоробова, появившегося прямо перед ним, Пухольский переменился в лице и вроде как даже поперхнулся. Комендант тоже растерялся, но скорее оттого, что не мог понять, где он оказался, вместо того, чтобы разлететься на мелкие частицы и стать пустым местом. Осмотревшись, он тихо, почти шепотом спросил Пухольского:
-- Слышь, товарищ, это ад или рай?
Бывший студент прокашлялся и неопределенно пожал плечами.
-- Тут чистилище?! -- дошло до коменданта.
-- Можно сказать и так, -- вздохнул Пухольский и помахал кому-то. Двое, спешивших к нему парней в таких же перламутровых одеждах остановились.
-- Срочно переключите принимающую станцию на десятку! -- подумав, крикнул им Пухольский, и те исчезли за деревьями.
-- Так. А ты, стало быть, святой Петр? -- Богоробов сообразил, что терять ему уже нечего, и осмелел.
-- Что-то вроде, -- ничуть не смутился Пухольский. -- Но вообще-то, я не понимаю, как ты тут оказался. По нашим данным ты должен дожить до семидесяти четырех лет и скончаться в собственной постели от пневмонии в одна тысяча девятьсот пятидесятом году. Что произошло?
Пухольский озадаченно почесал в затылке и встал. Богоробов молчал, разинув рот.
-- В каком... году?! -- наконец выдавил он, с усилием сводя челюсти.
-- В одна тысяча девятьсот пятидесятом, -- повторил Пухольский и снова спросил: -- Ну, так что там у вас случилось, почему тебя в распыл отправили?
Коменданту пришлось рассказать всё: и про свои кобелиные виды на машбарышню, и про Зинину коварную подлость. Пухольский слушал, не перебивая, а когда Богоробов замолчал, достал из кармана синюю коробочку, моментально развернувшуюся у него в руках в довольно большую планшетку, типа штабной. Что он делал с этой планшеткой, Богоробов не видел, да и не смотрел особо, потому что внимание его привлекла парочка, продефилировавшая неподалеку. Девушка была ему незнакома, а вот молодой статный брюнет...
В памяти всплыла ночь, когда они только наладили распылитель, и отправляли в него привезенных, не дожидаясь утра. А фамилия брюнета была... нет, не вспомнить. Но левый эсер -- точно!
А это означало... Что это означало, Богоробов сформулировать не мог. Вернее, мог, но уж больно страшно звучали слова "контрреволюционный заговор".
-- Эй, студент! -- негромко окликнул комендант Пухольского. Тот отмахнулся, продолжая тыкать пальцем в планшетку и что-то рассматривать на ней. -- Раз уж я тебе всё, как на духу, то может, и ты мне объяснишь, что происходит? Откуда ты знаешь, когда я умру, зачем ты нам свою аппаратину вместо верных трехлинеек подсунул, зачем бывшим студентом прикидывался?
-- Надо было тебя сразу обратно отправить, -- задумчиво пробормотал Пухольский и поморщился. -- Только ты ведь сдуру снова в распылитель полезешь. Или к начальству с докладом побежишь. Так ведь?
Богоробов подумал и кивнул.
-- Вот видишь. А это значит, что сектор пять-восемнадцать прикрыть придется. И возиться потом с корректировкой, утечку информации ликвидировать. А нам нужно, чтобы до пятнадцатого мая следующего года все на твоем пункте оставалось, как есть. Нужно ещё две с половиной тысячи человек переправить.
-- Так я и думал, -- с удовлетворением произнес комендант. -- Шпион ты! Контра недобитая! Смастерил машинку, и рад-радехонек, что чекистов обманул и буржуев от революционного возмездия уберег.
-- Не одних буржуев, -- пожал плечами Пухольский. -- Вон ребята с третьей станции сейчас принимают людей, расстрелянных деникинцами.
-- Но тогда зачем?
-- Не зачем, а почему, -- отрезал Пухольский. -- Думаешь, светлое будущее, за которое вы так рьяно боролись, становилось светлее оттого, что сотни тысяч, миллионы людей в муках погибали? Вы истребляли друг друга во имя каких-то идеалов, а нам расхлёбывать пришлось. Каждое убийство, каждая казнь, каждая загубленная жизнь -- черное пятно на ментальном поле планеты. Увечили, его, как могли. Хотя, что ты знаешь о ментальном поле... Короче, загнали вы нас в тупик.
-- Кого это -- вас? -- злобно поинтересовался Богоробов, оглядываясь.
-- Потомков! -- одновременно с ним разозлился Пухольский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10