Как говорится, получите тротиловый привет от «Мосдорстроя»!
Да, на старуху бывает проруха. Контора взяла в производство дело о попытке покушения на государственное лицо при исполнении им служебных обязанностей.
Высокопоставленная дама Е., жена мужа своего и подружка нашей Лиры Владимировны, предупредила её о том, что служба безопасности заинтересовалась товаркой.
Госпожа Брувер поняла, что пахнет жареным. И надо торопиться убыть из страны несбывшихся надежд. Идея о том, что аутист может стать гарантией её безбедного существования в швейцарских Альпах, настолько овладело старушкой, что она не пожалела любимого племянника, бросив того в подвал санатория, где его и выручил доверчивый лопушок Славчик Мукомольников.
— Может, она больная, — спросил у Александра, когда мы мачались к аэропорту. — Клиника?
— Власть и деньги развращают, мой дорогой человек. Знаешь, сколько у неё на счете в банке Цюриха?
— Сколько?
— Тридцать миллионов.
— Еть`твою мать!
— На тихую и добрую старость бы хватило.
— И зачем ей аутист?
— Делать миллионы и миллионы, — ответил «охотник на людей». — Грубо говоря, ты прав — клиника. Их, — дернул головой вверх, — всех сейчас клинит. Живут, суки, одним днем.
— А почему она всех держала? И братков, и ментов бывших, и нуреков.
— Ну, ни всех, скажем, — проговорил г-н Стахов. — Твой Васёк, например, вышел на тропу войны… А почему держала? Характер, как у змеи, и подружки… в высших эшелонах власти. А это самая лучшая крыша.
— Что же они, бляди, со страной делают?
— Ничего, — ответил «охотник». — Выдюжим.
А что остается делать? Остается жить на милой сторонке, да дюжить, е……………! П…………..! Х…………….!..!..!
Между тем акция «Аутист» перешла в завершающую стадию. Все участники были помещены в служебное помещение. Каждый вел, как считал нужным. Форсистый Миша Брувер поник головой и старался делать вид, что он оказался жертвой обстоятельств. Жаль, что у меня не было возможности двинуть его по лживому уху.
Лира Владимировна от всего открещивалась и требовала, чтобы ей позволили сделать конфиденциальный звонок. Она надеялась таки убыть ближайшим самолетом в цукорный Цюрих. Я поглядывал на неё и понимал, что такие не сдаются. Их надо уничтожать. С коброй нельзя договориться о мирном существовании, смерть — их призвание.
Мая была прекрасна в гневе, но сдерживала себя, играя желваками. И было непонятно, что её больше всего бесило: бабушка, которая поступила столь эгоистично, или вся эта неприятная ситуация, могущая бросить тень на репутацию господина Крутоверцера.
А Илюша, накачанный лекарствами, спал, как младенец, и был далек от маеты этого безумного-безумного мира.
Что касается меня, то чувствовал себя победителем, но во рту — горечь поражения. Смешанные такие чувства, как сыр рокфор. Вкусный, а пахнет не стиранными носками.
Когда обстановка более менее успокоилась и сочинялись протоколы, менхантер подвел меня к человеку с выразительным лицом чекистского генерала. Оно было энергично, морщинисто и мужиковато.
— Это Слава Мукомольников, — представляет «охотник» меня.
— А, миллионер? — усмехается человек. — А я генерал Старков. А что с мордуленцией?
Я закатываю от возмущение глаза: ну, сколько же можно?
— Его рашпилем пытали, — шутит менхантер.
— Рихтовали, — генерал глядит на меня испытывающе. — Приятно чувствовать себя миллионером?
— Так не дали почувствовать.
— Не твое это дело, Слава, — заявляет простодушно. — Нормальный же русский парень, а не как эти… чикагские мальчики, — морщится.
— Кажется, вы не любите «мальчиков», — позволяю себе заметить.
— А кто их любит, сучей? Но речь не о них. Время их тоже прийдет, говорит с напором. — Что нам с тобой делать?
— А что делать с русским парнем? — развожу руками. — Отпустить в чисто русское поле.
— Во, сукин сын, — удовлетворенно качает головой.
— А я предупреждал, — хмыкакт Александр. — Самородок.
— Ох, эти самородки, — вздыхает господин Старков. — Давай договоримся по душам.
— Давайте.
— Берешь своего самородка, — указывает взглядом на спящего аутиста. И с глаз долой. Чтобы мы про вас больше не слышали. Никаких азартных игр на бирже. Если согласен, иди!
— А если не согласен?
— В кутузку, — то ли шутит, то ли нет.
— Согласен он, согласен, — Александр оттесняет от генерала. — Все, закрыли тему.
Я шумно вздыхаю: действительно, зачем играть на валютной бирже, если можно просто жить. И работать или сторожем, или кочегаром, или могильщиком, или продавцом, или папарацци, или жиголо, или менхантером, или килером, или… ну и так далее. У нас все профессии важны и хороши.
— Спасибо, — говорю Александру. — А как быть с Галаевым? — Вспоминаю.
— А никак, — пожимает плечами. — Для тебя его нет, равно, как для него — тебя.
— Это как?
— Я с ним поговорил, — усмехается многозначительно, — по душам.
— И что?
— В этой истори он потерял пол-лимона долларов, но он всех прощает.
— Ишь ты, бескорыстный какой? А я миллион потерял?
— Слава, все закрываем тему, — поднял руки, мол, хватит, достали вы всех своими миллионами.
Я это понимаю и повторяю:
— Спасибо, — и дополняю не без иронии. — Век не забуду. Никого и ничего.
— Лучше забудь, — шутит.
Как говорится, в каждой шутке доля шутки. А, может, и нет?
Кое-как разбудив Илюшу, вывожу его на улицу. Ночь прохладна и бодрит, равно как и напряженный гул самолетов. Я осматриваюсь — тихо катит спортивный автомобиль. Тормозит рядом с нами. Открывается дверца. Не говоря ни слова, усаживаю Илью на заднее сидение, потом плюхаюсь сам — на переднее.
Лицо Маи спокойно и сосредоточенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105