К счастью, таких приятелей у меня пруд пруди. В силу моего же общительного характера и бронебойного желудка. А ничто так не укрепляет мужскую дружбу, как веселая попойка. Впрочем, Васечка Сухой не пил, а был моим «братом» по нашему тушинскому полубандитскому детству и отрочеству. Когда подрос, то своими габаритами и дурью, напоминал тепловоз, пыхающй на окраинных рельсовых путях. И неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба геркулеса местной шпаны, да на счастье был замечен тренером по вольной борьбе. И пошел в гору наш Васечка и так, что через несколько лет подвигов на матах стал мастером спорта международного класса. И пока я два года с доблестью защищал рубежи родины, бегая с псом Алым по палящим пескам пустыни Каракумы, мой друг-ратоборец покорял сияющие олимпийские высоты. Потом пока я лазил по алтайским каньонам, падая в их расщелины, Сухой без проблем закончил Физкультурный и занялся бизнесом, торгуя водочными и табачными изделиями. Разумеется, его деловые связи были обширны, как просторы нашей отчизны. Васечку знали все: от паразитирующих политиков до оптимистичных бандюг, включая современных эстрадных горлодеров.
Так вот, волею прелестного случая, я оказался нанят газокосильщиком к той, которая поет и дает народу посплетничать о своих достоинствах и недостатках. Кстати, она давно уже толком не пела, что не имело никакого принципиального значения: по-прежнему была любима публикой и ненавистна тем, кто продолжал вспахивать зябь непритязательного песенного поля России.
Естественно, на работу меня нанимал управляющий ЖЛ, саму примадонну я не имел счастья видеть, что ничуть не огорчала меня по причине полного отсутствия слуха. В мои обязанности входило: стрижка английских газонов и японских кустарников, а также рыхление клумб с китайскими розами и кормежка кавказского бараша по прозвищу Fill. Как говорится, любвеобильная дружба народов и животных на среднерусской полосе.
Признаться, работа была не пыльная и напоминала санаторно-курортные будни: мадонна частенько отсутствовала и вся обслуга занималась тем, что била баклуши. Само собой возникло мужское сообщество из трех человек: меня, повара Евтюхина и охранника Мурмулиса.
После убытия ЖЛ в столицу наш тихий триумвират удалялся в пристроечку, где находилось стойло для барана и там, на скошенной мной же мураве, примащивался в свое полное удовольствие. Холодная, как Сибирь, водочка, духовитая закуска, задушевные беседы под лучами вечного светила, пробивающего через открытые оконца, что может быть приятнее?
— Хорошо сидим, — говорил рыжий латыш Мурмулис. — Как в детстве.
— За детей, — поднимал стакан Евтюхин, усами похожий на запорожского казака, — но растущих на чужих грядках жизни.
— Вот только про детей не надо, — хныкал я. — Ни о каких.
Сотоварищи смеялись, зная мои прошлые проблемы, и мы продолжали праздник, который всегда с нами. И вот однажды к нам присоединился молодой муж ЖЛ. Каким ветром его задуло в пристроечку, трудно сказать. Видно, хотел проведать родное одноименное животное.
Мы ему, человеку, обрадовались и налили стакан, чтобы баловник фортуны был ближе к нуждам собственного народа. Через четверть часа мы клялись в вечной любви. На все это безобразие взирал баран Fill, с философской меланхоличностью пережевывающий травянистую жвачку.
Трудно сказать, в какую дурную головушку пришла мысль постричь несчастную тварь, но она пришла, эта мысль, и с ней надо было что-то делать.
— Смастерим стрижку Филлу, — сказал Евтюхин, — но художественную.
— К-к-какую? — решил уточнить молодой муж ЖЛ.
— Художественную, — повторил охранник Мурмулис. — Чтобы красиво. Будет типа п-п-пуделя.
— Типа п-п-пуделя! Тогда давайте! — разрешил супруг примадонны. Мамочка любит, чтобы красиво.
Мы выпили за Мамочку, которая не только типа пела, но и хорошо кормила нас, обормотов, и я взялся за садовые ножницы, поскольку других под рукой не оказалось. Почему именно я взялся стричь животное? Так решил коллектив: баран та же лужайка, только на ножках. И это было верно в принципе, но неверно по сути. Животное вредничало и не желало выступать в качестве пуделя, хотя я и старался придать Fill`у художественный вид.
— Это кто? — спросили меня, когда я закончил мучения.
Я хватил стакан водки и более внимательно осмотрел тварь дрожащую:
— Это пудель, — признался, — но в шкуре овцы.
— Интересно, — задумались мои товарищи. — А где баран?
То есть выпили мы много, но друг друга понимали плохо.
— Это надо побрить, — предложил я тогда. — Модно и снимем все вопросы.
— Давайте, — махнул рукой утомленный нашим обществом супруг ЖЛ. Ма-ма-мочка любит, чтобы модно.
Как мы все вместе брили барана, то история отдельная. Во-первых, мы залили ему в глотку бутылку водки для общей анестезии, во-вторых, все разом сосредоточились, а в-третьих, проявили гуманность и цирюльничали исключительно немецкой электрической машинкой «Brayn».
— А-а-атличная работа, ребята, — после сказал муж ЖЛ, лобзая от умиления пудельного барашку. — Пойдем-ка мы с ним, голеньким, Мамочку встречать, — и они отправились к воротам, где весело клаксонил «Линкольн» цвета белой вишни из самой сапфиро-островной Jаpan.
Через несколько минут все участники конкурса красоты узнали о себе много нового. И особенно я, как закоперщик всенародного праздника. Выяснилось, что ЖЛ тоже человек, хотя и женщина. То есть великая прима нашей большой колхозной эстрады прекрасно владела ненормативным арго, где словцо на «ядь» выступало лишь в качестве цементирующей связки. Поскольку я был закален армейскими буднями и командирами, то выдержал высокоинтеллектуальный смерч с достоинством, правда, посмел возразить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105