Для тех, кто клевал удачу по зернышку на ВБ, это было заметным событием. Я шкурой чувствовал, что информация о наших с Илюшей радикальных деяниях растекается по операционному залу и дальше, подобно лечебно-профилактическому газу «Черемуха».
— Родной, — обратился к аутисту, — не подведи.
Тот опять не обратил на слова никакого внимания, впрочем, радуя меня своей общей целеустремленностью и уверенностью. Зорким взглядом хищной птицы мой друг внимательно наблюдал за извивающимся «червячным» графиком (.
Устойчивая, повторю, валюта почему-то начинала дурить — не так резко, как это делал франтоватый франк, но шалила, и шалила в нашу пользу: падала в цене.
Двадцать пунктов… тридцать… сорок… пятьдесят пунктов… шестьдесят…
— Синяя синь синего моря, — услышал напряженный голос Шепотинника. Синяя синь синего моря, — и прекрасно понял его, и сорвал трубку с телефонного аппарата.
После того, как закрылся по фунту, посиневшему от невероятных валютных передряг, решил проверить благосостояние нашего виртуального кошелька. Для этих целей существовала справочная система «Бумеранг». Я знал о ней, да никогда не пользовался. Хотел обратиться за помощью к г-ну Кожевникову, однако услышал голос аутиста со знакомыми интонациями:
— Красная тряпка для быка. Красная тряпка для быка. Красная тряпка для быка.
На сей жертвой потусторонних выдающихся способностей моего товарища стала ЕВРО.
Признаться, сам я находился, точно в бреду. В моих воспаленных мозгах смешался, и прыгающий зеленый кузнечик, и синь синего море, и красная тряпка для быка, и… желтая пшеница, прорастающая на поле. Эта желтая пшеница обозначала японскую иену — и с ней я работал уже на последнем издыхании.
Я потерял счет времени, оно исчезло, и возникло впечатление, что нахожусь в палате, обитой плотной звуконепроницаемой ватой. Я не мог даже представить суммы, образовавшийся в результате убойного талантища аутиста. Словом, находился я в состоянии близкому к состоянию буйного помешательства на почве феномена «очевидное-невероятное».
— Анатоль, — нашел в себе силы. — Надо проверить наш счет в «Бумеранге»? Если тебе нетрудно…
— Минуточку, — ответил господин Кожевников. — Сейчас подойду.
Илюша же выглядел весьма неплохо для человека, частично свернувшего выю капиталистической гидре МСБС. Сидел на стуле с опущенными плечами, глядя в одну точку, точно готовя новое наступление на валютную Систему.
— Умница, — похвалил его и, наконец, посмотрел на часы. — Ого, мы с тобой, брат, в борьбе десять часов! Проголодался? Поужинаем в «Метрополе», — пошутил. — Куплю тебе мороженое, какое захочешь, — фамильярничал, не понимая до конца, с каким природным чудом имею дело.
Понял это позже. Понял, черт подери! И хорошо понял, болван болванов! Понял на всю оставшуюся жизнь, оболтай из оболтаев!
— Что тут у вас? — подошел господин Кожевников. — Гонобобелись вы бодренько, — заметил. — Какая пароль в «Бумеранге» твоем-то?
— «Мая», — потупил взор.
— Лучше не придумать, — опытный трейдер ударил пальцами по клавиатуре. — Посмотрим, сколько нарубили «капусты»?
На экране высветилась классическая таблица, переполненная цифрами. Известно, цифры — мое слабое место, да и устал донельзя, и поэтому, опустив голову, как на плаху, ждал приговора.
И, ожидая его, пялился на свои ботинки — они желтели и напоминали о детстве, когда мы были счастливы, не понимая этого.
Потом услышал над головой всхлип. Именно — хлюпающий всхлип! Что такое? Вздернувшись, увидел Анатолия, который смотрел на экран с лицом человека, выкушавшего банку маринованных поганок. Или мухоморов. Лик трейдера был абсолютно землистым и обострившимся от некоего внутреннего потрясения. Мой коллега ловил воздух ртом, и не мог его поймать, как сачок — бабочку.
— Толя, — удивляюсь, — что с тобой? Не грибочки ли бунтуют? — позволяю своевременную шутку.
Поглядев на меня полоумным и трагикомическим взором, трейдер указывает рукой на экран:
— Сто двадцать одна тысяча, — выдавливает из себя, — пятьсот шестьдесят девять долларов и тридцать пять центов.
— И тридцать пять центов, — задумчиво повторяю я.
— И ещё сто двадцать одна тысяча пятьсот шестьдесят девять долларов, напоминает Анатолий, протирая глаза. — За десять часов. Это не сон? Или сон?
— Сто двадцать одна тысяча! — переспрашиваю и не верю: — Шутишь, негодяй?! Не шути так, убью!
— Какие шутки, — обижается трейдер. — Смотри сам, — указывает на таблицу. — Доллар к доллару! Цент к центу!
— Есть! — ору, выбрасывая руку вверх, как это делают победители олимпийских игр. — Илюха, мы их сделали — хорошо сделали! — Трясу аутиста за безучастные плечи. — Ты гений игры! Мы с тобой!.. Миллион наш будет!..
Естественно, на мое столь возмутительное поведение в серьезном учреждении было обращено внимание. Главный менеджер Попович прискакал, как зеленый кузнечика, ха-ха, взирал на меня, как бык на красную тряпку, ха-ха, а, узнав причину моей неистовой радости, посинел от горя синим морем, ха-ха!
— Дядя Попович, не переживай, — обслюнявил неудачника с физиономией удавленника. — Я тебе куплю чупа-чупсу, чтобы жизнь слаще казалась. — И обратился к коллегам, без должного, надо сказать, энтузиазма реагирующим на мою непритворную радость. — Господа! Всех приглашаю на ужин в «Метрополь»!
— На какие шиши, — прошипел Попович, пытаясь приостановить праздник на моей улице.
— Как это, на какие?! — взвился. — Смотри на экран, чурбанчик! Заработано потом и кровью!
— Их ещё получить, — гнусавил мой недруг, — надо.
Я расхохотался: за свои родные горловину всем перегрызу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105