Во-вторых, поскольку нынче в РФ главенствуют сила и беспредел, то шансы умыть кровавой юшкой господ из компании повышаются.
— Мы пока пойдем официальным путем, — сказал Матешко, собравший экстренное совещание. После падения ночью с кровати. — ЦРУ нам поможет.
— И Сидороффа можно подключить, — вспомнил Панин. — Он всю братию щелкоперную поднимет.
— Ой, только этого не надо, — испугался я. — Повизжат, а толку.
— А ты лучше молчи, папаша молодой, — сказал Кото. — За девушкой смотреть надо, вах! Такой…
— Какой такой? — взбеленился я.
— А вот такой, — и Котэ провел рукой по собственному обвислому брюху.
— А пошел бы ты… к Фро! — рявкнул я. — Там, должно быть, уже готов маленький Котончик-бутончик!
— Вах! Что он такое говорит? Какой бутончик?
— Прекратите! — ударил кулаком по столу генерал. — Стыдно смотреть, бойцы, вашу мать, спецназначения. Чего орать? Лучше шагайте втроем в «Детский мир», — кивнул в сторону окна, там, на уличной площадке, бурлило торговое варево. — Закупайте памперсы, горшки, коляски…
— А мне-то зачем? — оскорбился Панин. — Я тут вообще при чем?
— А знаю я вас, — отмахнулся Матешко. — Кобели!
— Я не кобель, — со слезами на глазах проговорил Панин.
— Да не кобель он, — защитил друга Котэ, — не кобель.
Мы посмотрели друг на друга. В тишине. И такой, что было слышно, как в роддоме № 1 рождается будущий щенок, в смысле мент.
И расхохотались. Не по поводу появления исполнительного участкового, а по причине всей абсурдности происходящего. Подобное не могло произойти нигде, кроме как у нас. И с нами, кобельсдохами. Хотя этого высокого звания мы недостойны. Поскольку Педро, например, был последователен в своих действиях. И оберегал свою любимую до победного финиша. Благополучного финиша всех маленьких тузикообразных тепленьких существ. И почему я не пес? Никаких бы не было проблем. С сучками.
Какие могут быть действия у бойцов, обозванных кобелями? Верно, самые решительные. Без труда мы обнаружили нужную нам российско-американскую компанию по недвижимости. Демократия демократией, а учет, повторю, строгий, как завещал великий Ильич. Слава Богу, не все погубили в чаду всеобщего ликования демоса.
Мы мечтали совершить скорую канитель-задержание, да не тут-то было. В тихом, уютном офисе, позволю себе употребить это словцо, находились только дамы. И когда мы ворвались и заорали дикими голосами:
— Всем лежать! — то команда была понята буквально и несчастные решили, что к ним ворвалась банда насильников.
К счастью, я вовремя понял щекотливость ситуации и брякнул:
— Всем стоять!
И тоже неудачно — дамочки захихикали. Как безумные. Наверное, на нервной почве.
— Всем оставаться на своих местах! — рявкнул я. — Налоговая инспекция!
Это подействовало, как стакан водки. Вот что значит найти точную формулировку. Подавившись смехом, весь женский коллектив принялся вытаскивать документацию… Понятно, что сей офис был прикрытием, не более того. Глава компании некто мистер Дж. Джеферри руководил московским филиалом с берегов Гудзона. Его заместитель, некто Лева Шишинский, появлялся крайне редко: один-два раза в месяц, а чаще всего звонил по телефону.
Я, оставив «налоговых инспекторов» проверять кредитоспособность компании, отправился на поиски знаменитой журналистки Е. Борс. О которой знала общественность не только на земле, но и под, и над, и в Африке, и даже в Антарктиде — пингвины на льдине.
А если о ней все знают, то, следовательно, и она обо всех знает.
Мои поиски неудержимой журналистки по всем редакциям столичных газет закончились тем, что мы устроили автогонки по Садовому кольцу. Вернее, гнался я на разбитом своем драндулете за мощной «Ttojota», которая вела себя на дороге, как эмансипированная дама в светском обществе. Поскакать, то бишь убежать от опасности, мне удалось лишь с Божьей помощью. И крепких слов из народной лексики. В конце концов мне удалось подрезать импортную колымагу. С риском для собственной жизни. К счастью, реакция у журналистки и тормоза у автоигрушки оказались отменными. Впрочем, как и знания народной лексики. У приятной во всех отношениях Борс, фурией вырвавшейся из коробки машины:
— Ты что, ангел мой! Совсем плох на голову и кое-что другое! Естественно, это перевод, чтобы уши обывателя не завяли. Как бананы на февральском морозе. — Смотреть надо, козел! Ты меня понял, дорогой товарищ, или таки не понял? — и хотела меня подушить из газового баллончика, чтобы, видимо, я вспомнил прекрасное детство и правила уличного движения.
Как известно, я никогда не обижаю женщин. Я их уважаю, как рыцарь без страха и упрека. И поэтому, сдерживая все свои чувства и руку, которая предательски нырнула за «Стечкиным», я объяснился как мог. Хорошо, что меня в Конторе научили разговаривать с женщинами. Что-что, а понимают они меня с полуслова.
— Посидим, поокаем, — кивнула знаменитая журналистка на свой лимузин. — А я уж решила, что очередной пострадавший от слова.
— Неужели ещё кто-то обижается?
— А то нет! Народец звереет, а власть жиреет. Вчера была на свадьбе сынка одного «хлебного барона».
— Не в качестве, надеюсь, невесты? — позволил себе пошутить.
— Инкогнито, — хмыкнула журналистка. — Морды — во! — Покрутила рулевое колесо. — Ни стыда, ни совести. Пир во время чумы, ей-Богу. — Отмахнулась. — Ааа, что там говорить. Слова нынче как медный грош… — И почти без перехода: — Маргарита-Рита, разумненькая девочка… Самолюбивая… Ну, я от неё чего-то в этом роде ожидала, если честно. Ох, дурочка. — Покачала головой. — Наша ассоциация может подключиться.
Я поморщился: ассоциации создаются, чтобы пить пиво и писать красиво, и попросил вспомнить последние встречи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101