- Хоть отдохнем малость от всех этих страхов и войны! - вздохнул с облегчением Фернан. - Откровенно говоря, мне осточертело все это! Быстрее бы закончилась эта история, и я отправился бы домой. Жаль, конечно, что денег мало скопил. - Ты их еще сумей сохранить, Фернан, - заметил Арман. - Хорошо, что мы их на себе не таскали, а успели спрятать. Некоторые вообще всего лишились. - Как все же победители поступят с де Бриту? - спрашивал друзей капитан. - Думаю, что казнят. Они сами намекнули нашему королю об этом, и тот, судя по всему, согласен. Да и что ему остается? Одна морока с ними. - Фернан безнадежно махнул рукой. - Чего гадать раньше времени. Теперь у нас будет много времени для отдыха. Все рано или поздно узнаем, - это Пьер подал свой голос из угла, где он решил обосноваться на ночь. - Нам больше ничего и не остается делать, друзья, - ответил капитан. Казалось, он был доволен всем случившимся. Скорее всего, ему надоело быть советником, которого мало слушали и от которого ничего давно уже не зависело. На следующий день всех пленников еще до полудня вывели на площадь. Там уже стояли плотные ряды бирманских воинов, окружавших два громадных креста, сколоченных из обтесанных бревен. Они возвышались над толпой, которая собралась по призыву глашатаев и теперь шепталась в ожидании интересного представления. Всем стало ясно, для чего приготовлены эти кресты. - Не завидую я нашим несчастным приговоренным, - шепнул Пьер Арману, когда они разместились в первых рядах, сразу же перед цепью бирманских воинов. - Само собой, Пьер. Однако гляди, нас поставили так, чтобы мы хорошо видели казнь, Символично, не правда ли? - Может быть, оно и так, Арман. Во всяком случае мне не хотелось бы смотреть на их мучения, - ответил Пьер, старательно избегая называть имена тех, для кого приготовлены эти орудия смерти. - А почему кресты стоят уже в ямах, да еще в наклонном положении? - спросил кто-то из португальцев. - Видимо, для того, чтобы все мы видели, что здесь готовится, - ответил голос. - Несчастные! Над площадью стоял неумолчный тихий ропот голосов. Бирманцы поглядывали на португальцев равнодушными глазами, мечтая поскорее оказаться дома, у своих очагов, в кругу своих семей. После долгого томительного ожидания послышались звуки труб, цимбал и барабанов. Их дробь взбудоражила зрителей. Головы их повернулись в сторону дома, из которого выходила процессия буддистских монахов в оранжевых хламидах. За ними шли де Бриту и У Тен. Они были бледны, но головы держали высоко и сохраняли гордое и одновременно печальное выражение лиц. Дальше шествовали бирманские солдаты в пышных праздничных одеждах с секирами в руках. Толпа затихла. Все взоры устремились на осужденных. Португальцы тихо ругались и возносили молитвы, призывая в помощь всех святых и мучеников. Процессия остановилась на середине площади. Де Бриту бросил мимолетный взгляд на кресты и отвернулся. У Тен смотрел на орудия казни дольше, потом вздохнул и опустил голову. Но тут же снова поднял ее, прислушался и сделал попытку улыбнуться, так как голоса, привлекшие его внимание, принадлежали его родственникам. Они прощались с главой рода, не решаясь на отчаянные вопли и причитания. У Тен гордо вздернул свою массивную голову, вяло взмахнул рукой, но улыбка получилась вымученной и вялой. Глашатай прокричал толпе обо всех прегрешениях осужденных, об их личном желании покончить счеты с этим миром. Толпа гудела непонятно, буддийские монахи бормотали слова молитв. К осужденным подошел священник, облаченный по такому торжественному случаю в праздничные сутаны. Де Бриту опустился на колени, и священник стал что-то шептать ему на ухо. Де Бриту молитвенно сложил руки, слушал внимательно, потом истово перекрестился. Священник тоже перекрестил несчастного и отошел в сторону, к толпе португальцев. Палачи схватили осужденных, другие бирманцы повалили кресты на землю. Замелькали молотки, послышались стук и стоны недавних правителей города. Наконец кресты усилиями десятков бирманцев медленно поплыли вверх, встали вертикально, и все увидели привязанных и прибитых к ним осужденных. Их лица были белы, искажены гримасами боли и страдания, но казнимые и сейчас старались сохранить свое достоинство. Ропот прошелестел по толпе, усилился было, потом тут же смолк, и в наступившей тишине было слышно, как натужно и тяжело дышат люди, прибитые к крестам. Рабочие старательно и торопливо засыпали основания крестов землей, утрамбовывали ее ногами, мельком вскидывая головы вверх, глядя на мучеников. Четверть часа спустя португальцев погнали назад, окружив их плотным кольцом вооруженных бирманцев. - Почему король не пришел поглядеть на казнь своих врагов? - спросил Арман, низко опустив голову и шаркая ногами по дорожной пыли. - Для него это не ахти какое зрелище, - ответил капитан. - Он показал себя достаточно благородным человеком, чтобы опускаться до зрелища казни. Я его прекрасно понимаю. - Однако де Бриту и У Тен держались достойно, - заметил Фернан. - Мне очень жаль, что так все получилось. - А мне кажется, что де Бриту решил так поступить из соображений личного характера, - пояснил капитан. - Его мечты о собственном королевстве не осуществились. Все планы рухнули, и теперь у него за душой ничего не оставалось. Стоило ли в таком случае жить? Вот он и решил, что не стоит. - Я бы никогда на такое не решился! - воскликнул Арман. - Все же жизнь у нас одна, она дана Богом, так правомочно ли отнимать ее не по велению Божьему? - Кроме веления Божьего, Арман, - ответил Пьер, - существуют и веления души и сердца. Думаю, что он поступил благородно и правильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76