Однако инспектор медлил. Наконец, после некоторого раздумья, он произнес:
- Простите, господин Робинсон, но вам придется подождать...
Таможенник, прихватив с собой икону и сопроводительные бумаги, ушел, не оглядываясь, однако почти физически чувствовал на своей спине тревожный взгляд англичанина. Если бы Робинсон последовал за ним, то увидел бы, что инспектор, пройдя через зал, открыл дверь с табличкой "Искусствовед-контролер Министерства культуры СССР".
Искусствовед-контролер, молодой мужчина с окладистой бородой, сидел за столом, потягивая кофе из стакана.
- Вижу, не с пустыми руками пожаловали, Василий Семенович. Опять святая контрабанда? - бородач скептически улыбнулся.
Искусствоведы-контролеры появились в международном аэропорту Шереметьево недавно, когда в связи с антикварным бумом, захлестнувшим Запад, участились попытки нелегального вывоза художественных и исторических ценностей за границу. Поскольку искусствоведы были здесь людьми новыми, таможенники относились к ним несколько недоверчиво и не сразу находили общий язык. Вот и Василию Семеновичу, старому таможенному волку, казалось, что этот молодой бородач слишком самоуверен и недостаточно серьезен для такой ответственной работы. Он не принял шутливого тона по поводу "святой контрабанды" и суховато сказал:
- Прошу посмотреть эту доску.
Не выпуская из рук стакана, бородач взглянул на икону:
- Конец девятнадцатого или начало двадцатого века. Масло. Чем вас заинтересовал этот ширпотреб?
- Не знаю, может, и ширпотреб, в этом вы должны лучше разбираться, сдержанно заметил инспектор. - Однако странно себя ведет владелец этого ширпотреба.
- Странно? - Бородач сделал глоток, ожидая продолжения.
- Вот именно, странно. - Инспектор хотел еще что-то сказать о своих подозрениях, но передумал и лишь добавил: - Нервничает. С чего бы это? Вы уж посмотрите подробнее доску.
Искусствовед с неохотой (так по крайней мере показалось инспектору), отодвинул, наконец, в сторону свой стакан, взял икону, провел ладонью по ее шершавой тыльной стороне, потом взвесил в руке и задумчиво пробормотал:
- Действительно... Что-то слишком легкая для современной доски... Да и шпоны не те. - Он достал лупу и внимательно осмотрел изображение. Так... кракелюры подозрительные. И даже очень. В общем, нужна тщательная экспертиза. А владелец-то доски кто?
- Один англичанин. Фирмач. - Инспектор назвал известную фирму электронного оборудования. - Часто у нас бывает, по-русски говорит не хуже нас с вами.
- Да неужели? - почему-то удивился искусствовед-контролер. - Скажите пожалуйста, научился. Молодец.
Англичанин стоял возле стойки и явно выражал крайнее нетерпение.
- Господин офицер, что это значит? - Он старался говорить вежливо, с видимым трудом скрывая раздражение. - Я рискую опоздать на самолет.
- Не беспокойтесь, господин Робинсон, - самолет без вас не улетит. Но только полетите вы без иконы. Вот документ о том, что временно, до выяснения некоторых обстоятельств, мы оставляем ее в таможне. Если все будет в порядке, мы вышлем икону в Лондон или оставьте доверенность на ее получение вашим друзьям в Москве.
Холеное, чисто выбритое лицо Робинсона покрылось красными пятнами. Весь его джентельменский лоск как рукой сняло.
- Я категорически протестую против этого произвола и требую вызова представителя посольства Великобритании. Я буду жаловаться. Я честный коллекционер, господин офицер.
За годы службы в таможне инспектор повидал всякое, и потому гневная тирада иностранца не произвела на него никакого впечатления.
- Жаловаться - ваше право, господин Робинсон, - однако, позвольте вам напомнить, что мы действуем в строгом соответствии с Таможенным кодексом СССР, и вы обязаны подчиняться нашим законам. Что же касается представителя посольства, то для его вызова не вижу никаких оснований. Он сделал паузу и как бы между прочим добавил:
- В конце концов, если вам так дорога эта икона, за которую вы уплатили, судя по счету, 85 фунтов, вы можете остаться до выяснения интересующих нас обстоятельств.
Убедившись, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, Робинсон решил "сохранить лицо" перед этим непреклонным русским чиновником и передал ему свою визитную карточку.
- Здесь мой адрес. Перешлите мою икону, когда выясните все, что вас, - он подчеркнул это слово, - интересует.
- Обязательно, господин Робинсон, - усмехнулся инспектор. Счастливого пути, - и занялся очередным пассажиром.
"ИЛ-62" с мистером Робинсоном на борту пролетал над Копенгагеном, когда зазвонил телефон в кабинете начальника одного из отделов МУРа полковника Ломакина. Выслушав доклад дежурного по отделению транспортной милиции в Шереметьевском аэропорту, Ломакин положил трубку на рычаг, встал, медленно прошелся по тесноватому, заставленному огромными разноцветными сейфами и потому казавшемуся еще меньше кабинету, распахнул форточку. В комнату ворвался свежий морозный воздух, в котором, однако, явственно ощущался запах отработанного бензина. Он посмотрел вниз. Солнце уже успело подняться высоко, и под его лучами ослепительно сверкали позолотой луковки старинной церквушки. Ломакин невольно залюбовался открывшейся картиной. Было в этой простой, исконно русской церквушке, приютившейся в тихом переулке возле шумной, забитой автомобилями Петровки, что-то бесконечно трогательное, беззащитное. "Им только дай волю, - с неожиданной злостью подумал полковник, вспомнив о недавнем звонке из Шереметьева, - они бы и эту церковь уволокли. По кирпичику. Коллекционеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61