– Все не любят. А я не люблю еще любые перемены, когда я счастлив.
– Все не любят.
– Не все! Короче, я из тех, кто от добра большего добра не ищет. Некоторые считают это недостатком, отсутствием честолюбия, стремления к совершенству.
– Я тоже.
– Значит, мы подходим друг другу.
– Ты меня едва знаешь, а уже все решил.
– Знаю главное, детали подождут…
– Интересно, что ты знаешь и что считаешь главным.
– Вечером расскажу!
– Хочу сейчас!
Однако Денис потребовал внимания и разговор прервался.
Вечером Денис был особенно беспокойным и долго не засыпал. Виталий сидел почти у кромки прибоя в сгустившихся сумерках и наблюдал восходящую луну. Сегодня лунный диск был почти багровый.
Из палатки слышалась колыбельная. Альбина пела замечательно. «Она и меня убаюкает», – подумал Виталий и тихо рассмеялся собственной шутке. Альбина его восхищала своей естественностью. Как много женщин постоянно что-то из себя изображают: даму из высшего общества, недотрогу, рубаху-парня или интеллектуалку.
Виталий ждал ее появления, подавляя нетерпение и свои фантазии. Вдруг беспричинное беспокойство овладело им. Нечто непонятное происходило в природе.
Поднялся ветер. Слишком рано и слишком сильный для ночного бриза. Виталий бросил взгляд на луну и подскочил в тревоге. Темное пятно от морского горизонта похожее на чудовище, вышедшее из морских глубин, чтобы проглотить луну, уже закрывало четверть лунного диска. Шквал, не иначе. Возможно, было штормовое предупреждение, но приемник они не включали.
Он позвал Альбину.
– Тише! Разбудишь. Только-только уснул.
– У нас большая неприятность. Надвигается буря. Нужно срочно сниматься.
– Бог мой! Куда?! Пусть я дура, но ты же знаешь море лучше. Зачем ты нас сюда привез?! Мы погибнем!
– Прекрати истерику! Делай, что я скажу. Сейчас перетащим швертбот в бухту. Потом ты оденешь Дениса, а я сниму свою палатку и приготовлю постель в кокпите. Вдоль берега отведу бот к селу, и там проведем ночь.
Вес швертбота около ста килограммов и только благодаря плавным обводам и гладенькой стеклопластиковой обшивке им удалось без чрезмерных усилий перетащить его через дюны. Виталий натянул на ноги яхтенные сапоги, чтобы не порезать ноги о ракушки, когда будет тащить судно вдоль берега. Он понимал, что весла и, тем более, парус были бесполезными. Закрепил гик по центру, набросил на гик палатку и крепко привязал к бортовым «уткам» и киповым планкам углы палатки. Получилась надежная защита кокпита от ветра и дождя.
Денис проснулся, когда его укладывали в швертботе, потом заснул опять. Буря уже бушевала во всю мощь. В бухте, по крайней мере, у берега волнения почти не было, но море словно кипело и парило от потоков холодного дождя в прогретую за день воду на отмелях.
Почти час по колени, а где и по пояс в воде, не было времени повторять изгибы косы, Виталий толкал отяжелевшую от дождевой воды посудину навстречу огням села. Когда становилось холодно, он окунался в теплую воду по шею. Ветер сносил швертбот на глубину. Стоило больших усилий удержать его недалеко от берега.
Дождь почти прекратился, когда они пристали к берегу в районе рыбного цеха. Виталий перенес Дениса под навес и отправился на поиски жилья. Было еще не поздно. Хозяева не спали. На сутки никто не хотел брать, пришлось заплатить за три дня и вперед.
Когда Дениса раздели и уложили в постель, стало ясно, что у него температура.
– Возможно, перегрелся на солнце. Эти два дня были жаркими, – пытался успокоить Виталий.
Но разве мать больного ребенка можно так просто успокоить.
– Это бог меня наказал. Зачем согласилась на эту поездку и подвергла риску здоровье ребенка.
– Только без паники! Рано утром посажу вас на автобус, и через час будете дома. Я уже узнал – первый рейс в шесть часов. Успеешь вызвать врача на дом. Сейчас принесу градусник и пирамидон. В лодке есть аптечка. Только не давай лекарство, если температура будет меньше тридцати восьми.
– Не нужно меня учить. Можно подумать ребенок у тебя, а не у меня. Ты здесь остаешься?
– Мне нужно вернуть швертбот. Если погода позволит, то сделаю это завтра, после того как вы уедете.
Суббота, 23 мая
Давиденко проснулся в субботу в шесть утра, чтобы занять очередь за молоком. Суббота или воскресенье, если не получалось в субботу, были днями закупок на неделю. Сначала молоко в молочном, потом мясо и овощи в продуктовом: на это уходило в лучшем случае полдня. Уборка в квартире занимала вторую половину дня. Жена готовила и стирала детям. Его рубашки и постельное белье носили в прачечную самообслуживания, как правило, вдвоем.
Виталий принес молоко и позвонил на работу. В кабинете никто не брал трубку, других городских телефонов не полагалось. Беспокоить дежурного по предприятию, ночного директора как его называли, без крайней нужды не хотелось.
В эту субботу мясо привезли позже. Народ в очереди измаялся и обозлился. Постоянные стычки между покупателями и с продавцом прошли мимо сознания Виталия – он уже решил ехать на завод и с нетерпением ждал, когда подойдет его очередь.
Продавщица, бойкая толстуха средних лет, была видать неплохим психологом, впрочем, как и все продавцы со стажем. Она догадалась, что покупатель торопится. На куске говядины, который выбрал Виталий, на чаше весов быстро выросла гора костей.
– Что вы делаете?! Вы решили мне продать все кости. Я беру мясо по два шестьдесят, а не по рубль девяносто…
– Не умничайте. Одну мякоть я вам не отпущу. Не нравится, не берите.
Очередь зашумела:
– Не задерживай. Еще чего захотел – три килограмма одной мякоти… Отпускайте только по два килограмма в руки…
Время от времени по требованию настырных такое ограничение вводили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11