Похожа я на тех, кто обманывает в серьезных делах?
- Нет, - подумав, ответил мужчина, - не похожи. Но... - Он многозначительно показал на глазок телекамеры.
- Понимаю, - кивнула Мария, - вы не один. Так идите, посоветуйтесь, я дам столько, что хватит на всех.
Наступил кульминационный момент. Миронова напряглась в ожидании естественного вопроса: "Сколько?" Но вместо этого "гость" встал и спокойно сказал:
- Не унывайте. Думаю, не так много осталось.
И, не попрощавшись, направился к выходу.
Когда дверь закрылась, Мария попыталась что-то сказать или крикнуть, но лишь поперхнулась. Подступившие слезы сдавили ей горло.
Через какое-то время она поймала себя на том, что напевает какой-то мотивчик. В отличие от отца с матерью у неё не было ни слуха, ни голоса, и раньше, когда в компании начинали петь, она негромко подвывала, а тут откуда что взялось. Она вдруг запела:
Лишь только вечер затемнится синий,
Лишь только звезды зажгут небеса,
И черемух серебряный иней
Жемчугами украсит роса.
То ли от безысходности, то ли ещё по каким причинам вдруг и голос прорезался, и мотив она вроде бы не врала.
- Так, - сказала она, - теперь вступает весь хор.
От-во-ри потихо-о-оньку калитку
Ей понравилось петь. С того дня она пела почти постоянно с перерывами на молитвы, на сон и еду. И это пение предопределило её будущее.
Глава 4
Первый вечер прослушивания "дальнобойным" микрофоном не принес существенных результатов. Очевидным стало лишь то, что за освещенным кухонным окном сидят какие-то люди (судя по всему, два человека), без конца пьют то кофе, то чай, непрерывно гоняют телевизор и почти не разговаривают друг с другом.
- Смурные ребята, - заключил Веревкин, назначенный старшим группы наблюдения.
Муравьев к ним подъехал ближе к полуночи. Выслушав доклад Веревкина, бросил:
- И это все?
Он надел наушники и прикрыл глаза. Там, на таинственной кухне незаселенного дома, двое мужчин говорили о скорой смене. Но мало ли какие могут быть смены, думал сыщик. Может, у них там ликероводочный цех?
Ведь должны же они за долгий вечер хоть словом обмолвиться о Мироновой, если они действительно её охраняют.
Нет, ни слова о ней.
Зажегся свет в гостиной. Муравьев, не снимая наушников, перевел микрофон на это окно. Тишина, тишина...
Он нацелил микрофон на другое, темное, окно и застыл, сжав кулаки.
Затем улыбнулся и, к удивлению подчиненных, как бы запел:
На горке сидит девчушка
И плачет в три ручья.
Под горкой бежит речушка...
Хриплый, неумелый свой голос Муравьев пытался компенсировать жестикуляцией, показывая пальцами, как бежит речка по камешкам.
- Что с тобой, Степаныч? - настороженно спросил Веревкин.
Остальные сотрудники, рангом пониже, онемели. Потом кто-то тихо сказал:
- Спекся, что ли, наш командир?
Муравьев повернулся на вертящемся стуле к помощникам и продолжал хрипеть, притопывая:
Три кобылицы
Испить водицы
Пришли
Под горку на заре!
А дева плачет,
Ах, дева плачет,
Ей одиноко на горе!
...Потом все, включая водителя, слушали, как где-то вдали, словно бы на другой стороне планеты, девичий голос поет какую-то народную песню.
- Что за песня? - спросил ктото. - Никогда её раньше не слышал.
- Один мой знакомый поэт сочинил, - небрежно бросил Муравьев.
- Но почему так тихо? - спросил Веревкин.
Действительно, слышимость была гораздо хуже по сравнению с прослушиванием кухни. Стали гадать.
- Плотные шторы.
- Или металлические жалюзи.
- Может, окно шкафом заставлено?
Тем временем к подъезду подъехал какой-то автомобиль.
- "Филю", - приказал Муравьев и, не отрывая взгляда от той машины, протянул руку.
Тут подчиненные задергались в поисках "Филина", заматерились, оказалось, что все, занятые сверхценным лазерным "дальнобойным" микрофоном, забыли об элементарном приборе ночного наблюдения.
- Веревкин, - сказал Муравьев своему заму, - ты, кажется, марками увлекаешься?
- Есть такой грех, - опешив от неожиданного вопроса, ответил зам.
- И как? Времени на филателию хватает?
- Нет, конечно.
- Можешь радоваться, теперь будет хватать. Завтра половину уволю к едрене фене! Совсем, понимаешь, оборзели!
Через двое суток картина была ясна. В ноль часов происходит смена охраны. Двое прибывших открывают подъездную дверь, запертую на замок, и с солдатскими термосами поднимаются на шестнадцатый. Минут через десять двое отдежуривших спускаются вниз и уезжают.
Вопрос на последнем совещании стоял так. Есть три варианта: брать вновь прибывших и с ними входить в дом; или - брать уже отдежурившую, уставшую смену и с ней возвращаться в квартиру; или - врываться в квартиру через лоджию. Муравьев дал подчиненным поспорить, выслушал все мнения и в заключительном слове сказал:
- Лоджию заблокируем обязательно. Касаткин и Соколов. Подниметесь заблаговременно и тормознете на пятнадцатом этаже. Когда увидите, что внизу все нормально и мы вошли в подъезд, переходите на шестнадцатый. Наблюдайте! Как только один или оба охранника пойдут к дверям, действуйте. Мы должны одновременно с двух сторон войти. Надеюсь, все поняли, что нижняя группа будет входить со свежей сменой? Следующий вопрос. Где нам находиться до приезда "УАЗа"? Место открытое.
Вновь Муравьев терпеливо выслушивал всякие, порой наивные предложения типа переодеться в дорожных рабочих, начать ремонтировать тротуар у подъезда. Наконец начальник сказал:
- Отчего человек так по-дурацки устроен, что все время старается идти самым сложным путем? Короче. Всем быть в жилетах, оружие тщательно проверить, а то, наверное, забыли, когда стреляли в последний раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53