- Неужели ты считаешь, что я могу оставаться с человеком, которого презираю?
- Любовь и уважение - разные вещи, - заметил капитан.
- Уважение - это то, что скрепляет любовь, - всхлипнула Бетси, уважение означает, что тебя не унижают на каждом шагу.
- Прости, Бетси. Мне тоже очень жаль. Но развод ни к чему нам обоим, он уже опаздывал и потому нервничал. Опоздание означало бы для него то, что китайцы называют "потерей лица".
- Документы готовы, - сказал дядюшка Джим.
- Я полагаю, - мягко вступил в разговор Эдвард Мастерс, - что нам нужно время на ознакомление.
- Это обычное соглашение, мистер Мастерс, - возразил дядюшка Джим.
- Тем не менее, я настаиваю.
В это время заговорил Папочка, и все повернулись к нему. Румяное аристократическое лицо было бесстрастно, голос спокоен.
- Эдвард прав. Он более, чем прав. Он прав с юридической точки зрения.
Бетси начала было подниматься, но под взглядом Папочки снова села.
- Но мы не можем ждать дольше, чем до завтра, - продолжал Папочка. На изучение документов у вас есть двадцать четыре часа. Колин подпишет их здесь же, завтра в это же время.
Капитан встал и хлопнул Мастерса по плечу. Затем пожал руку Папочке, чмокнул Бетси и заглянул ей в глаза. Глаза были печальны.
Пожав руки всем, кроме Гарри, капитан пересек комнату и спустился вниз.
Припустив бегом по Честерфилд-Хилл, он решил, что назревают крупные неприятности, но о них можно будет подумать чуть позже.
2.
Несколько лет назад капитана Хантингтона пригласили штурманом в экипаж для участия в ралли по Испании, поскольку он являлся членом Британского клуба автогонщиков и имел право носить пуговицы с эмблемой клуба. Ему оказали эту великую честь после того, как штурман в экипаже Тодхэма разбился, и никого не оказалось под рукой, чтобы сутки напролет, не смыкая глаз, сверять по путаной карте каждый изгиб горной дороги с маршрутом. Капитан преуспел в этом деле настолько, что Тодхэм в том ралли сумел победить.
Потом он согласился участвовать и в ралли по Испании и Франции на дистанцию в 570 миль по живописной, но жуткой дороге, на "феррари" с Фрэнсисом Хомером за рулем. Им удалось пройти маршрут за шесть часов и четыре минуты, и единственной их жертвой стал сбитый осел. После наезда на осла Хомер мастерски удержал машину на трассе, до смерти перепугав свидетелей происшествия - местных крестьян. Гражданская гвардия" дважды в них стреляла, но Хомер так гнал машину, что никаких шансов попасть у них не было. Наконец им удалось пересечь границу, сдавшись на милость андоррским таможенникам. Здесь внезапный приступ голода загнал их в крошечный ресторанчик у подножья Пиренеев, на деревянной вывеске которого значилось "Амменс".
Для Фрэнка Хомера еда была лишь топливом, он вообще мог жить на одном кетчупе, но на капитана Хантингтона суфле из креветок произвело такое ошеломляющее впечатление, что он едва не лишился дара речи. Затем он сосредоточился на фазане "а ля Суворофф", а потом на десерте, который своими изящными очертаниями напоминал изделие Фаберже, а сочетанием идеально дополнявших друг друга оттенков вкуса - часы Бреге. Когда трапеза была окончена, он объяснил Хомеру, что не сможет больше его сопровождать, благодарит за доставленное удовольствие и восхищается его мастерской ездой. Затем капитан прошел на кухню, чтобы увидеть мастера, создавшего Праздник Вкуса, которым он только что насладился.
На кухне, у старинной печи, на своем безупречном французском, капитан заключил контракт на 15 лет с Хуаном Франкохогаром. Контракт предусматривал, что тот в течение двух недель переедет в Лондон, чтобы готовить исключительно для фирмы "Марочные вина Хантингтона". Подписывая контракт, капитан поежился от мысли, что скажет Бетси, узнав о причитающихся Хуану Франкохогару 9800 фунтах в год, не считая суточных и дорожных расходов, которые полагалось переводить на его счет в Женеве.
Когда это случилось, после роскошного обеда на Фарм-стрит, потрясшего Бетси, та заявила, что все эти шедевры кулинарного искусства следует как можно скорее продемонстрировать её родственникам. С тех пор Папочка, дядюшка Джим, дядюшка Пит, Гарри и Ларри зачастили из Вашингтона в Лондон, где каждый устраивал деловой обед на Фарм-стрит с помощью Хуана Франкохогара, причем все эти обеды весьма способствовали их бизнесу. Косвенно это шло на пользу и капитану Хантингтону, поскольку приглашенные на обед впоследствии покупали на его фирме уйму вина, а это способствовало его росту в глазах Папочки и остальных, а также процветанию дела.
Но у капитана были на своего повара гораздо большие виды. День за днем он втолковывал Хуану, что его место - среди пэров французской кулинарии, и добился того, что через дом (и обеденный стол) на Фарм-стрит прошли лучшие из ценителей и знатоков утонченной кухни. Он вывернулся наизнанку, но добился внимания лучших французских журналистов, пишущих о кулинарии такая категория журналистов не может существовать нигде, кроме Франции, разве что в Бельгии и ещё чуть-чуть в Швейцарии, где их заметки носят, к сожалению, коммерческо-деловой оттенок. Те, кто пишет о кулинарии во Франции, скорее похожи на литературно-поэтических критиков и не чета тем, кто пишет об этом где-нибудь в занюханных Штатах или в Австралии. В некотором роде они стоят даже выше драматургов и писателей. Чем чаще они приезжали в Лондон и чем дольше гостили у Хантингтона, тем громче становился хор их славословий в адрес Хуана Франкохогара по ту сторону Ла-Манша, и скоро вся Франция знала о нем. Миллионы французских гурманов уже истекали слюной.
Прошло три года, прежде, чем капитан решился представить своего повара на ежегодный конкурс Французской Кулинарной Академии в Бордо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53