– Я единственный человек, которому ты должна подчиняться. К тому же он никогда не говорил мне ничего подобного. – Она подняла левую руку с полным вина греческим кубком. – Но пора уже прекратить это пустое препирательство, совершенно неуместное во время поминального пиршества, и предаться счастливым воспоминаниям о Туториксе. Тебе не подобает вести себя так, особенно сегодня вечером, Эпона.
Пиршество продолжалось всю ночь, до первой утренней звезды. Окелос пировал в полном упоении: он убедил себя, что Ригантона и в самом деле договорилась о его избрании. В конце концов, она его мать; мать не должна предать сына. Да и не такая уж это большая просьба, даже если она и хлопотала о введении нового погребального обряда.
«А какие пышные похороны будут у меня, – думал Окелос, – после того как завершится мое долгое великолепное правление племенем. Я возьму с собой в другие миры целые груды сокровищ. Ригантона непременно добьется моего избрания; спасибо ей за это!»
Когда пиршество окончилось, все еще улыбаясь, он уснул пьяным сном на своем ложе.
Разойдясь по домам, другие претенденты на пост вождя долго обсуждали со своими женами и приверженцами, какой нечестный ход предприняла Ригантона. Предложить свою дочь друидам в обмен на их поддержку! Нет, эту женщину надо как следует проучить.
Затем, собравшись вместе, после ожесточенных споров и даже тумаков, все пришли к общему соглашению. Самый достойный претендент на пост вождя – Таранис; остальные окажут ему поддержку и постараются убедить совет старейшин встать на их сторону. Тем самым замыслы Ригантоны и этого ее презренного сына будут сорваны.
Последнее возражение выдвинул сам Таранис.
– Но, если сами духи возжелают, чтобы вождем племени стал Окелос, что мы сможем поделать?
Ответила ему Сирона.
– Ничего, – сказала он. – Но я не верю, что духи этого возжелают. Ты же сам слышал сегодня, мой муж. Ригантона пообещала отдать свою дочь друидам, выторговав у них обещание, что они поддержат погребение Туторикса; если я не ошибаюсь, избрание Окелоса для нее дело второстепенное. Я нигде не слышала, чтобы друиды поддерживали Окелоса. Поэтому обойди поочередно всех членов совета, поговори с каждым, напомни о своих способностях и о слабостях Окелоса. Напомни, что Ригантона нечестным путем пыталась заполучить пост вождя для своего сына. Мы еще посмотрим, кто победит.
Все время, пока продолжались эти разговоры, не спала и Эпона. Она лежала, свернувшись клубочком, на своем ложе и старалась не слышать непрестанно звучавшего у нее в ушах присвистывающего голоса Кернунноса; жрец уговаривал ее, молил, требовал.
Он, Ригантона и Окелос пытались опутать ее прочной паутиной, как это делает паук, прежде чем сожрать свою жертву. Если им удастся добиться своего, она будет уже не Эпоной, а кем-то другим, кем именно – она не знала.
Она сжала кулачки, нет, так легко она не сдастся, будет бороться до конца. «Меня спасет Гоиббан», – решила она.
Племя уже не могло дольше задерживать торговцев с привезенными ими товарами. Запасы ячменя и пшеницы были на исходе; женщины жаловались на нехватку льна. Необходимо было немедленно избрать вождя, повелителя племени, который бы вел переговоры с торговцами. Плотники уже готовили резной конек для установки в доме будущего вождя.
На другой день собрались старейшины и после надлежащего обсуждения единодушно избрали вождем кельтов Тараниса. Тараниса Громоголосого.
– Ты предала меня, – в ярости обвинил Окелос Ригантону. – Как я мог позабыть, что ты делаешь все только для своего блага? Ты добилась того, что хотела, но не позаботилась обо мне.
– Я сделала, что могла, – заверила она. – Ты все еще молод, а Таранис уже в летах. Он не будет жить вечно. Настанет и твой черед.
Он покачал головой.
– Ты обманула меня, Ригантона, я не получил того, что должен был получить. Я никогда тебя не прощу.
– Я огорчена не меньше тебя. Сегодня днем Таранис будет провозглашен вождем племени, мне придется отдать ему жезл; представляю себе, как будет ухмыляться, глядя на меня, его женушка. Ты думаешь, мне это будет приятно?
– Я думаю, что ты вполне это заслужила, – с горечью сказал ей Окелос.
Чтобы присутствовать при провозглашении нового вождя, на площади собралось все племя. На церемонии должны были присутствовать все, кто может; традиции, против своей воли, вынужден был подчиниться и Окелос. По этому случаю он надел боевой нагрудник и с помощью извести закрепил в яростно взлохмаченном состоянии свои волосы.
«Они еще пожалеют, что не выбрали меня», – несколько раз прошептал он про себя.
Эпона постаралась пораньше уйти из дома, чтобы ей не пришлось сопровождать мать. Ее вообще тяготило присутствие Ригантоны. И сейчас она стояла с краю собравшейся толпы. Это было первое подобное событие в ее жизни, и его торжественность, помимо ее воли, произвела на нее большое впечатление. Все нарядились в лучшие одежды, надели самые яркие украшения. Нематона приказала обвить зеленью большой камень, кость Матери-Земли, где должен был стоять Таранис, принимая приветствия от своего народа. Вокруг всей площади были разожжены священные костры; собравшиеся пели благодарственную песнь; отныне они под надежной защитой нового вождя.
Пока Эпона смотрела на происходящую церемонию, к ней незаметно подошел Кернуннос. Он схватил ее за локоть и прошептал:
– В следующее полнолуние начнется твое обучение, Эпона. Мы пошлем за тобой. Или ты придешь сама. Но ты непременно придешь.
Эпона вздрогнула, но, прежде чем она успела что-нибудь ответить, жрец улетучился как дым.
Увидев рядом с Алатором свою подругу Махку, она подошла к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146