Махка казалась такой сильной и уверенной в себе, тогда как Эпона чувствовала себя слабой и незащищенной.
За это солнечное время года Махка выросла на полголовы. Со своими могучими плечами и широким, туго обтянутым кожей лицом она выглядела уже взрослой женщиной. Но при виде Эпоны она расцвела знакомой детской улыбкой.
– Да сияет тебе всегда солнце! Иди сюда, к нам, будем вместе смотреть на церемонию. Она вот-вот начнется: Таранис выйдет голый из нашего дома; Поэль омоет его и облачит в мантию вождя. Отсюда все хорошо будет видно.
Эпона поздравила подругу, ведь она теперь член семьи вождя. Но Махка отмахнулась от ее искренних – Эпона и в самом деле радовалась за нее – поздравлений.
– Какая разница, живу я в доме вождя или где-нибудь еще? Мне это безразлично.
– И зря, – сказал ей Алатор. – Таранис будет теперь распределять вымененные у торговцев товары, а это значит, что твоей семье достанется все лучшее.
Серые глаза Махки ярко блеснули.
– Я хочу только быть воином. Разъезжать на военной колеснице, подобной тем, что изображены на греческих амфорах. Размахивая мечом, вести за собой сотни людей в битву и умереть героической смертью.
– Но наше племя сейчас ни с кем не сражается, – напомнила Эпона подруге.
– Неужели ты не слышала, что затевает твой брат? Он уговаривал нескольких молодых людей совершить набег на греков. Их цель не только добиться славы. Они поговаривают о том, что у нас недостаточно женщин и земли; они хотят завести семьи в каком-то другом месте. Согласись, в нашем селении живет слишком много народу. Окелос намеревается с отрядом молодых воинов основать новые поселения и обещает всем, кто отправится с ним, лучшую жизнь.
– Окелос хочет только пограбить греков, – возразила Эпона.
Махка сделала пренебрежительный жест.
– Если он достаточно силен, чтобы завладеть сокровищами греков, почему бы ему это не сделать? Сильнейший должен обладать всем самым лучшим, чтобы он мог хорошо обеспечивать семью и заводить много сильных детей. Только так племя может добиться процветания. Я хочу упросить их, чтобы они взяли меня с собой. Ты знаешь, Эпона, я могу сражаться не хуже любого из них. Я принесу гораздо больше пользы, участвуя в завоевании новых земель, чем если выйду замуж за какого-нибудь глупого пахаря из другого племени и нарожаю кучу сопливых ребятишек.
– А твои родители дали свое согласие? – спросила Эпона.
– Дадут. А если нет, я убегу и все равно поступлю по-своему.
– Ты ослушаешься их?
– Конечно. Говорят, Ригантона обещала отдать тебя друидам, но ты не хочешь к ним идти. На твоем месте я бы убежала, Эпона. В этой жизни ты должна бороться сама за себя.
«Махке легко говорить это», – подумала Эпона. Ни ее самой, ни ее семьи не коснулось никакое горе; ее будущее обеспечено. А в ее жизни за какие-то несколько дней произошло много такого, что вселяет глубокое беспокойство. Но ведь у нее есть Гоиббан, это все, что ей нужно. В ней сохранилось еще достаточно детской наивности, чтобы верить, что Гоиббан будет рад жениться на ней.
– Я не собираюсь идти в волшебный дом, – сказала она Махке. – Вы все будете очень удивлены, когда увидите, что я сделаю. – Она загадочно улыбнулась и вновь стала следить за происходящей церемонией.
После того как Тараниса омыли и облачили в мантию вождя, сотканную из пестрых нитей, представляющих все цвета всех семей, жрецы подвели его к священному камню. Он бесстрастно наблюдал, как они принесли жертвы Духам Огня и Воды, Земли и Воздуха, а затем поклялся духам, что его племя будет жить и трудиться в полном единении с природой, не допуская, чтобы щедрая доныне земля оскудела, чтобы духам было нанесено хоть какое-нибудь оскорбление.
В самый разгар церемонии через толпу – с жезлом в руке – прошествовала Ригантона. Она передала жезл Поэлю, а тот, в свой черед, предложил его Таранису.
Высокий, весь заросший бородой, с бычьей шеей и громоподобным голосом, Таранис трижды провозгласил:
– Если кто-нибудь из вас считает себя сильнее меня, пусть примет мой вызов и отнимет этот жезл у меня.
Когда Таранис прокричал эти слова в первый раз, Окелос шевельнулся, словно бы собираясь шагнуть вперед; все сразу же повернулись к нему, но он остался на месте и только глаза его горели гневным огнем.
Видя, что никто не принимает вызова, Поэль вручил жезл Таранису. Затем, широко раскинув руки, друид развернулся и встал лицом к кельтам.
– Пусть услышт меня все, что живет, умирает и вновь воскресает! Наш старый вождь перешел жить в другой мир. Отныне племенем будет править Таранис Громоголосый; мы все обязаны соблюдать ему верность. Пока он будет нашим вождем, мы можем делить с ним его силу и его процветание, ибо он – наш, и все ему принадлежащее – тоже наше. Пойте же со мной песню нашего народа. Пойте обо всем, что приносит благо, порождает гармонию и поддерживает жизнь.
Все радостно и громко запели. Они теперь и в самом деле принадлежали новому вождю, как и он им; объединились в замечательное сообщество кельтов; каждый из них – нераздельная часть целого. И это целое исполнено великолепия.
Торговцы, томившиеся в ожидании за частоколом, услышали безгранично ликующий громовой рев, раскатившийся далеко по Голубым горам.
Вечером, сидя в дверях своего дома, Эпона нетерпеливо ожидала восхода луны. Наконец над вершинами показался серебряный полумесяц, белый ноготок в бледно-лиловом небе. Значит, у нее еще есть время, много ночей, прежде чем ее отведут в волшебный дом. Надо немедленно поговорить с Гоиббаном.
Наутро, однако, смелость изменила ей. Она отложила задуманное на день, затем еще на день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146