– Капитан Маккейн сказал, что на этот раз, как только «Звезда» вернется в Сан-Франциско, на нее поставят паровой двигатель.
– Пар может освободить корабли, – сказал Гэндзи, – но не наши сердца. Мы, подобно солнцу и луне, навеки привязаны к морю.
– А разве не наоборот? – поинтересовалась Эмилия. – Разве это не море откликается на движение солнца и луны?
– Для нас верно обратное, – ответил Гэндзи. – И так будет всегда.
Хэйко, Ханако и Эмилия налили сакэ мужчинам. Потом Гэндзи, Хидё и Старк налили сакэ женщинам. И они в последний раз выпили вместе.
– Пусть волна храбрости несет тебя вперед, – сказал Гэндзи, глядя прямо в глаза Хэйко, – и пусть волна памяти вернет тебя домой.
Глава 17
ЧУЖЕЗЕМЦЫ
Ни боги, ни будды, ни предки, ни призраки, ни ангелы, ни демоны не смогут прожить за тебя твою жизнь и умереть твоей смертью. Ни предвидение, ни чтение мыслей не помогут тебе понять, какой же из путей воистину твой.
Вот что узнал я.
Все прочее вам придется постигать самим.
Судзумэ-нокумо (1860)
Эмилия стояла рядом с Гэндзи у окна, выходящего на залив Эдо. «Вифлеемская звезда» все еще виднелась на горизонте, хотя и превратилась в едва различимую точку.
– Вам будет очень ее не хватать, – сказала Эмилия.
– Я знаю, что она найдет там счастье, – отозвался Гэндзи, – и потому я рад за нее.
* * *
Тридцать человек были облачены в черную одежду без гербов – безымянные, словно ниндзя. Гэндзи узнал Хидё и Таро, поскольку неплохо их знал, и еще нескольких угадал по их лошадям. Он улыбнулся, но никто этой улыбки не увидел: лицо Гэндзи, как и лица всех прочих, было завязано черным шарфом. Да, хорош предводитель, который в своих лошадях разбирается лучше, чем в своих людях. Впрочем, если этот предводитель – кавалерист, возможно, подобная привычка как раз выставляет его в наилучшем свете. Возможно.
– Из деревни ведет всего одна удобная дорога, – сказал Гэндзи. – Не перекрывайте ее. Пусть они выйдут на вас. Следите за всеми, кто попытается пробраться через окрестные холмы. Мужчины и мальчики – сорок один человек, и шестьдесят восемь женщин и девочек. Пересчитайте всех. Все ясно?
– Да, господин.
Самураи поклонились. Никто не поинтересовался, зачем им понадобилось маскироваться. Никто не высказал вслух удивления, с чего вдруг их господин проявляет такой интерес к жалкому селению эта в провинции Хино. Никто не спросил, зачем ему понадобилось самому возглавить нападение. Они поняли все, что им требовалось понять: им надлежит войти в деревню и перебить там всех жителей. А потому они просто сказали «да, господин» и поклонились.
– Тогда приступаем.
Выхватив мечи, Хидё и с ним еще пятнадцать человек поскакали к деревне. Топот копыт должен был поднять с постели всех эта, кого еще не разбудил восход солнца. Некоторые уже выбрались из хибар, поглощенные первыми утренними хлопотами. Их зарубили сразу. Многих – несколько мгновений спустя, как только они переступили порог домишек. Добравшись до противоположного конца деревни, люди Хидё спешились и двинулись обратно, убивая всех, кто попадался им на пути. Прочие самураи пешими вступили в деревню с ближнего края либо рассеялись по окрестностям, дабы перехватить тех, кто попытается сбежать.
Гэндзи не колебался. Он шел вместе со своими людьми и убивал. Он убивал мужчин, которые пытались обороняться чем под руку попадалось, и мужчин, которые убегали. Он входил в хижины и лишал жизни спящих детей, и матерей, закрывавших собою младенцев, и самих младенцев. Он смотрел в лица мертвецов и не видел того, что искал.
Возможно, Каваками солгал. И Гэндзи было больно оттого, что это повлекло за собою столько смертей; но он знал, что боль была бы куда сильнее, если бы Каваками сказал правду. Он уже начал надеяться на то, что обойдется меньшей болью, когда вошел в последнюю хижину.
В хижине находился Хидё. Он смотрел на женщину, в страхе цеплявшуюся за дочь. Сидевший между ними младенец радостно лепетал, не понимая, что творится вокруг. Перед женщинами, заслоняя их, стоял молодой мужчина с цепом в руках. Мужчина постарше, судя по всему отец семейства, уже лежал мертвым.
– Господин, – только и смог в ужасе произнести Хидё, глядя то на женщин, то на Гэндзи.
Гэндзи не смог заставить себя посмотреть на них. По взгляду Хидё он уже понял, что именно увидит. Он глянул на убитого. Действительно ли в очертаниях его рта чувствовалась решимость, столь присущая Хэйко? Во всяком случае, Гэндзи показалось, что так оно и было.
Он услышал, как еще кто-то вошел в хижину и резко остановился.
– Господин! – выдохнул Таро. В голосе его звучало потрясение.
Гэндзи не мог больше уклоняться от неизбежного. Он поднял глаза и взглянул на свое проклятие.
И тотчас рассмотрел в старшей женщине Хэйко – какой ее сделали бы годы и тяжкая жизнь изгоев; сходство было смутным, но несомненным. Молодая женщина явно приходилась ей дочерью. Ее юное миловидное лицо казалось грубым подобием той утонченной красоты, к которой так привык Гэндзи. Храбрый молодой мужчина с цепом, должно быть, являлся ее мужем, а младенец – их ребенком. Мать, сестра, племянник и зять Хэйко. И отец – на полу. Гэндзи уже знал, что где-то среди этой бойни обнаружатся еще и два ее брата.
– Господин… – снова повторил Таро.
– Не впускай больше никого в эту хижину, – распорядился Гэндзи.
– Слушаюсь, господин, – отозвался Таро.
Гэндзи услышал, как он вышел наружу.
– Можешь присоединиться к нему, – сказал Гэндзи.
– Я не оставлю вас одного, – ответил Хидё.
– Иди, – повторил Гэндзи.
Он не желал, чтобы Хидё стал свидетелем его преступления. Он предпочитал нести свой вечный позор в одиночку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148