Ни один из них не был снаряжен для охоты. Один из двух мужчин, шагавших впереди, повернулся к своему спутнику:
– Встреча ничего не решила.
– Вы ожидали иного?
– Нет. Но надеялся на лучшее.
– Уже само то, что встреча состоялась, можно считать победой. – Обернувшись, он жестом указал на прочих. – Взгляните на нас. Двадцать пять человек с гербами доброго десятка князей. Не так давно немыслимо было даже представить, чтобы они вообще сошлись вместе. Мы перешагнули древние границы, друг мой. Наше поколение создаст новые идеалы. Благодаря нашей искренней решимости мы принесем японской нации возрождение добродетелей.
Первый самурай взглянул на своего товарища с нескрываемым восхищением. Праведность их дела наполняла его душу восторгом. Воистину, они – Люди Добродетели!
Тем временем прочие спутники лениво переговаривались между собой.
– Вы слыхали, какое кимоно надела Хэйко две недели назад?
– Я не просто слыхал – я его видел!
– Нет!
– Да. Ее наряд был расшит нелепыми и безвкусными изображениями чужеземных роз. Хуже того, это были розы того сорта, который некоторые глупцы именуют «Американской красавицей». Как будто такое возможно – ставить рядом понятия «американский» и «красота».
– Неужто мы выродились настолько, что даже в царстве роз должны восхищаться чужеземными цветами?
– Для этих предателей, поклоняющихся всему чужеземному, наши розы слишком ничтожны, чтобы обращать на них внимание.
– Все розы – чужеземные, – вмешался в беседу еще один самурай. – Их завезли в древние времена из Китая и Кореи.
– Когда у нас появится собственная наука, мы узнаем, какие цветы являются исконно японскими, и будем восхищаться только ими.
– Наука – это чужеземная гнусность.
– Не обязательно. Пушка может стрелять в разные стороны. Наука станет орудием в наших руках, равно как и в руках чужеземцев. Ее можно использовать для усиления Японии, и потому я считаю своим долгом постигнуть науку. В этом нет ничего непатриотичного.
– Воистину, ваши намерения достойны хвалы. Вы готовы пожертвовать собой и даже рискнуть подвергнуть себя осквернению, лишь бы поддержать наше дело. Я с благодарностью склоняюсь перед вами.
– Но хризантема – уж точно японский цветок.
– Конечно! Сомнений быть не может!
Хризантема служила священным символом императорского рода. И сомневаться в ней было бы недобродетельно.
– Когда у нас будет наука, мы сможем доказать, что хризантема – истинно японский цветок.
Спустя несколько мгновений на тропе появился всадник. За ним показались еще пять человек – трое мужчин и две особы слабого пола.
* * *
Сигеру нахмурился.
– Разумно ли это – вести себя столь легкомысленно?
– Легкомыслие – наша единственная возможность бежать из Эдо, – возразил Гэндзи. – Стоит нам выказать хоть малейшее беспокойство, и нас тут же заподозрят. Мы ведь уже успели благополучно полюбоваться журавлями в зимнем оперении и спокойно добрались до холмов. И все благодаря легкомыслию.
Сигеру не понимал, зачем непременно нужно проехать через группу неизвестных самураев, явно старающихся остаться незамеченными, и при этом даже не приготовиться к схватке. Однако он знал, что с племянником спорить бессмысленно. Несмотря на всю его молодость, кажущиеся мягкость и податливость Гэндзи были сплошной видимостью. Гэндзи не менее упрям и неуступчив, чем покойный князь Киёри, хотя и на свой лад. Сигеру передвинулся в хвост отряда – самое опасное место. Он надеялся, что нападение, если оно все-таки произойдет, начнется именно отсюда.
– Прошу прощения, господин, – сказал Хидё, – но я вынужден согласиться с господином Сигеру. Я вижу два десятка человек, но их там может быть куда больше. А вдруг это посланные за вами убийцы?
– С тем же успехом это могут быть друзья, возвращающиеся с невинной вечерней прогулки. Едем. И, пожалуйста, не предпринимайте никаких действий, пока я не прикажу.
– Слушаюсь, господин.
И Хидё, так и не избавившийся от беспокойства, пришпорил коня и выехал вперед: Если это и вправду убийцы, возможно, они нападут сперва на него, а князь тем временем успеет отступить.
Эмилия вопросительно взглянула на князя Гэндзи. Князь улыбнулся:
– На тропе появились несколько человек. Но никаких причин для беспокойства нет.
И он послал коня вперед.
– Я уверена, что вы правы, господин, – проговорила Эмилия, стараясь держаться рядом с Гэндзи, – ибо мы едем с миром, без всяких дурных намерений, и, конечно, к нам никто не должен испытывать недобрьгх чувств.
– Это часть христианской веры? – поинтересовался Гэндзи. – Нечто вроде равновесия намерений?
– «Что посеешь, то и пожнешь». Думаю, да.
– А вы тоже так считаете? – спросила Хэйко у Старка.
– Опыт приучил меня думать иначе, – отозвался Старк и осторожно нащупал пистолет тридцать второго калибра, спрятанный под курткой.
Когда путники доехали до места, где тропа немного расширялась, самураи внезапно окружили их со всех сторон. Они не обнажили мечей, но чувствовалось, что они готовы перейти к действиям.
– Чужеземцам запрещено здесь появляться, – сказал один из самураев, стоявший чуть впереди прочих. – Эта часть Японии пока еще не заражена их гнусным присутствием.
– Прочь с дороги! – потребовал Хидё. – Князь удостоил вас чести, пожелав проехать мимо.
– Мы оценили бы эту честь, если бы князь сам ее заслуживал, – произнес второй самурай. Он тоже выступил вперед и остановился рядом с первым. – Но тот, о ком ты говоришь, опозорил себя, пресмыкаясь перед чужеземцами. Я не намерен уступать дорогу такому князю.
Хидё потянулся за катана. Но прежде чем он успел извлечь оружие, в разговор вмешался Гэндзи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148