Кантор снова стал нюхать землю и повел хозяина к заболоченному участку, оставив незнакомца с ножницами в покое. Вскоре Кантор вывел Чупати к фруктовому саду, обнесенному забором из рейки. Через отворенную калитку вошли в заброшенный двор. Пес прошел к пристроенному к дому сарайчику.
Чупати вынул пистолет. Толкнул дверь, она заскрипела ржавыми петлями. Послышалось шлепанье чьих-то ног.
– Стой, стрелять буду! – крикнул Чупати.
– Что такое? – спросил вдруг женский голос. – Кого вам нужно?
– Есть здесь кто-нибудь из посторонних?
– Нет никого. А кто тут может быть?
Чупати почему-то не понравился ответ женщины и ее поведение, хотя ничего особенного он не заметил.
– А где ваш муж? – поинтересовался сержант.
– Я уж пятнадцать лет вдовая.
– Дети есть?
– Есть. На заводе работает сын.
– В сарае у вас ничего не пропадало?
– Вроде ничего. Не знаю. Коза у нас там…
– Так-так… – Чупати пошел к выходу.
В углу сада, около грушевого дерева, Кантор свернул направо и по тропке повел хозяина к паромной переправе.
На берегу реки след кончился. Пришлось ни с чем вернуться к радиофургону.
– Здесь без меня ничего не произошло? – поинтересовался Чупати у радиста.
– Ничего. Полная тишина.
Чупати присел на скамейку в парке. На душе было неспокойно, а понять причины этого беспокойства сержант не мог.
– Старший сержант, вы уже завтракали? – крикнул Чупати радист, не выходя из машины.
Чупати покачал головой и, встав, не спеша направился к грузовику, на котором находился повар.
В это время в домике, где только что побывал Чупати, разыгралась такая сцена.
Мать с тревогой посмотрела на сына, сидевшего за столом, и подумала: «Родного сына не вижу по полгода. Как он изменился…»
– Ну что ты на меня смотришь? – спросил сын.
– Так… – неопределенно ответила мать.
– Скоро кончится наша бедность. Будут деньги.
В голосе сына прозвучали нотки самодовольства.
– Ничего мне не надо, лишь бы ты был дома. А ты все ездишь. Не уезжай ты больше в этот Будапешт. Здесь на заводе прекрасно можно работать.
– «Здесь на заводе»! – недовольно передразнил парень. – А что тут хорошего? Я не понимаю, как ты можешь тут работать? – произнес он вслух, а про себя подумал: «Ну что ж, пусть думает, что я действительно был в Будапеште и работал там на заводе. Если бы она знала, какая у меня „работа“…»
– А чего тут не понимать? – спросила мать.
– Когда-то мы жили совсем по-другому. Я помню нашу квартиру. Неужели ты забыла ту жизнь? А сейчас работаешь, как лошадь. Думаешь, я не помню последнюю волю отца? Почему ты ее не выполнила? Почему мы не уехали на Запад?
– Янчи, сынок, не говори так… – простонала мать.
– Почему я должен страдать? – В голосе сына зазвучали нотки ненависти.
– Мы же здесь родились…
– Какая глупость!
– Господи! – забеспокоилась женщина. – Уж не собираешься ли ты снова меня покинуть? Полгода не был, приехал на несколько дней и снова… Я не сержусь. Ты только пиши. И не делай глупостей, сынок. Я так рада, что тебя снова взяли на завод. У тебя хорошая специальность, и, если ты годика два как следует поработаешь на нашем заводе, тебя могут послать в университет…
– Неужели ты это серьезно говоришь?
– Боюсь я за тебя, сынок, – совсем тихо проговорила мать.
– Чего ты боишься? – спросил сын.
– За тебя боюсь. Сердце у меня не на месте. Скажи, ты ничего не натворил?
– О чем ты говоришь? – Сын подозрительно посмотрел на мать.
– Утром, вскоре после того как ты ушел из дому, к нам во двор приходил полицейский с собакой. В сарай хотели зайти.
– Почему же ты мне раньше об этом не сказала?
– Правда, ты ничего не натворил? – снова повторила с тревогой мать.
Сын, ничего не ответив, выскочил во двор.
Янош Мюллер заперся в сарае. Из угла на него уставилась удивленными глазами коза.
– Ну что вытаращила глаза? – спросил он козу.
«Если бы только знать, что нужно было здесь полицейскому».
Мюллер попытался восстановить в памяти события последних дней. На заводе он ничего подозрительного не заметил: никто за ним вроде бы не следил. День как день, ничего особенного. В отделе кадров не удивились тому, что он самовольно бросил работу в Будапеште. Выдали ему новую трудовую книжку – сказал, что старую потерял… Поверили. Как хорошо, что он, переходя через границу, не выбросил тогда свое удостоверение личности. Никто его не выследил. В автобусе он ехал со знакомыми людьми. Каждый шаг у него был заранее продуман. Правда, за три дня у него не раз спрашивали на улице документы, он показывал – и все сходило. Вот уже два дня, как он заметил на улицах патрули, которых раньше не было и в помине. «Быть может, Лакли привел сюда за собой хвост?» – подумал Мюллер и посмотрел на часы – через несколько минут Лакли снова должен выйти в эфир. Обязательно должен.
Мюллер отогнал козу в другой угол и вынул из-под кормушки несколько нейлоновых мешочков, маску с гривой черных волос. Все это он рассовал по карманам. Взяв в руки мешок и серп, он направился в сторону парка.
– Яношка, подожди-ка! – крикнула ему с веранды мать.
– Пойду нарежу козе немного травы, – ответил сын, не желая разговаривать с матерью. – А на обратном пути зайду на завод.
– Тут тебя спрашивают.
– Кто там еще? – Сын проворно повернулся и побежал к веранде.
– Ты чем так расстроен? – спросила мать.
– Ничем я не расстроен!
– Меня так напугал приход полицейского, – тихо сказала мать.
– Забудь про это. – Мюллер попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкая и вымученная. На террасе Мюллера ожидал какой-то чересчур подвижный человек.
– Ты уже здесь? – облегченно вздохнув, спросил Мюллер ожидавшего его мужчину и представил его матери как коллегу по работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172