А раньше мы этого не замечали.
Нет, неправда, замечали, чувствовали. Но не так, как теперь, когда постепенно пристрастились к чтению.
Было бы неправильно, однако, считать, что чтением мы занялись только под влиянием Узелкова и только для того, чтобы привлечь к себе внимание и возвыситься в глазах Юли Мальцевой.
Мы занялись бы чтением все равно. Но Узелков, конечно, был первым, кто стал колоть нам глаза нашим невежеством. А потом мы сами удивлялись, как это мы раньше могли жить, не читая, когда все, ну буквально все вокруг нас читают или чему-нибудь учатся.
Это может в нынешнее время показаться странным, но я помню: после каждого комсомольского собрания, где лекторы говорили о социализме, о том, какая жизнь будет при социализме, нас с Венькой стала охватывать тревога.
Нам казалось, что при социализме мы, чего доброго, окажемся самыми отсталыми. Ну что мы действительно будем делать? Мы даже обыкновенную школу не закончили. А при социализме все будут культурными, все должны быть культурными.
Однажды вечером Венька читал брошюру Ленина «Задачи союзов молодежи».
И в это время к нам заглянул наш дружок Васька Царицын – очень хороший паренек, работавший монтером на восстановлении электростанции.
Он шел на репетицию в драмкружок. И вот по дороге зашел к нам. Поболтали о том о сем. Васька рассказал нам анекдот, но мы как-то не сразу засмеялись, и он спросил, почему мы сегодня такие невеселые.
– Да так, – сказал Венька. – С чего особенно веселиться-то?
– Ну, все-таки… Вы уж что-то очень невеселые, – заметил Царицын. И посмотрел на брошюру: – А это чего вы читаете? Готовитесь, что ли, к чему?
– Ни к чему не готовимся. Просто так читаем, – сказал Венька. И спросил: – А ты это читал?
– Нет, – засмеялся Васька. – Я в руководящие товарищи не лезу. Мне и так не худо…
– Да при чем тут руководящие! – возмутился Венька. – Это каждый комсомолец должен прочитать. Я это в прошлом году читал, но как-то не все уяснил. А вот сейчас – слушай…
И он стал читать подчеркнутое карандашом:
– «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». Или вот опять: «Коммунист будет только простым хвастуном, если не будут переработаны в его сознании все полученные знания».
– Ну и что? – спросил Васька. – Я это знаю. У нас еще когда такой доклад был, на электростанции…
– Нет, вот я хочу тебя спросить, – сказал Венька. – Ты вот мне ответь. Ты, например, можешь стать коммунистом?
– Могу, – твердо ответил Царицын. – У меня две рекомендации, и меня еще рекомендует комсомольская ячейка.
– Это само собой, – сказал Венька. – Рекомендации и у меня есть. Но вот могут ли из нас получиться сейчас коммунисты?
– А почему? – опять засмеялся Васька. – Ты думаешь, нам будут экзамен устраивать, проверять, переработали ли мы все знания? Да я встречаю таких коммунистов, которые даже того не знают, что мы с тобой знаем. У нас на станции работает старичок Михей Егорыч, тоже старый коммунист. Он еще в тысяча девятьсот пятом участвовал. Но он может работать только слесарем. Он и сам в инженеры не стремится. А между прочим, коммунист…
– Нет, с тобой не сговоришься, – сказал Венька. – Ты просто не понимаешь, чего тебе говорят. Ты боишься только экзамена и радуешься, что тебя не будут экзаменовать. А совесть?
– Что совесть?
– Совесть коммунистическую надо иметь или нет?
– Совесть у меня имеется, – с достоинством заявил Царицын и посмотрел на свое отражение в темном оконном стекле. – Но ты ведь, Венька, все берешь в идеальном виде. А если в идеальном брать, так нас всех до старости нельзя будет принять в коммунисты. Вот, скажем, так. В драмкружке мне дали сейчас играть генерала Галифе. Юрий Тихонович, наш режиссер, говорит, что я на него нисколько не похожий. И вообще эта роль не для меня. Но больше сыграть некому. Значит, буду играть я. И публика ни за что не догадается, похожий я на него или непохожий. Тут же у нас, в Дударях, никто генерала Галифе не видел. Штаны галифе видели, а генерала такого никто не видал.
– Ну да, – мотнул головой Венька. – Во всяком деле можно словчить и всех обмануть, но коммунист ловчить не должен. Не имеет права ловчить.
Васька чуть обиделся и сказал, что он никогда не ловчил и ловчить не собирается. Конечно, он не участвовал в пятом году и даже на гражданской войне не был, но если начнется война с капиталистами, как пишут в газетах, он не хуже других пойдет на фронт и покажет, что он настоящий, идейный коммунист. А что касается переработки знаний всего человечества, то он собирается поступить на рабфак. И если потребуется, он все эти знания переработает. А в чем дело?
– Вот это здорово! – позавидовал Венька. – А я, к сожалению, поступить не могу.
– Почему?
– Потому что… Ну, словом, потому что я еще в детстве слабо учился. Хотя возможность была. Мой отец работал на железной дороге, хорошо зарабатывал. Хотел, чтобы я выучился. Но у меня большая задумчивость в детстве была. Учитель на уроке, бывало, объясняет, и я сначала слушаю. Потом чего-то такое задумаюсь, и все, что рассказывал учитель, из головы уйдет. Дальше я уж стараюсь его слушать, но мало что понимаю, поскольку часть пропустил. А раз я не понимаю, мне уже скучно слушать. Поэтому многие учителя меня считали бестолковым…
Васька засмеялся.
– Ничего смешного тут нет, – сказал Венька. – Может, я не один такой бестолковый. Может, много таких. Но тогда надо бы нас учить как-то по-особому. Но ведь учат, как стригут – всех под одну гребенку. Вот при коммунизме, наверно, по-другому будут учить. И все будет по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72