— Помолчал, грубо потер себе лоб и продолжал: — Я знаю, что говорю грустные вещи, а сегодня, если хотите, день исторический. Первый бокал я должен бы был поднять за бабушку, она самый великий человек из всех, кого я знаю, я бы считал справедливым приклеить ее фотографию на общий паспорт нации, если бы нация когда-нибудь получила такой паспорт...
— Молодец! — закричал Сэм Ширак, едва сдерживая рыдания.
Тигран Ваганян ревностно взглянул на сына. Бабушка Нунэ склонила голову, и серебряно-золотая радуга из монет на ее челе тихо зазвенела.
— Бабушка самый великий человек из всех, кого я знаю, потому что она бьется с Судьбой, не соглашается с нею, с историей, с картой мира. Этот праздничный стол — бабушкино поражение: посмотрите еще раз, сколько осталось пустых стульев. А после бабушки пустых стульев будет больше, хотя этого, возможно, не будет видно — мы не будем оставлять пустых стульев, не будем ставить напротив них фотографий неявившихся родных, не будем ставить столовых приборов... За твое поражение, бабушка! Это такое же прекрасное поражение, как при Аварайре...
«Как ты вырос, сынок»,— подумал Тигран Ваганян. «А у меня были такие прекрасные поражения?» — задал себе вопрос Варужан Ширакян. А Сэм Ширак опять повторил: «Молодец, Арам», будто не знал больше никаких других армянских слов.
— Что поделать, может быть, мы ценой таких поражений отстаиваем и будем отстаивать свое право на жизнь... За твое поражение, бабушка, барышня Нуник Мугнецян, тикин Нунэ Ваганян и, наконец, Матерь Всея Армении бабушка Нунэ!..
Побледневший, постаревший у всех на глазах, Арам Ваганян спокойно отодвинул стул и с бокалом вина пошел к бабушке Нунэ. В гостиной царило безмолвие, и Арам шел сквозь это безмолвие, а люди еще слушали отзвуки его слов. Бабушка Нунэ поднялась с места и легко, мелкими шажками засеменила к внуку. И среди все того же безмолвия бабушка и внук обнялись.
Врам Ваганян огрубелыми, заскорузлыми пальцами вытирал слезы.
Видимо, чтобы загнать слезы назад, в себя, Сэм Ширак смотрел на потолок.
Варужан хмуро курил.
А Сюзи в полном замешательстве смотрела вокруг, словно ждала какой-то важный ответ на свой вопрос - чей ответ, какой ответ?..
Мари умиротворенно, неслышно плакала — и над словами Арама,и... да было над чем.
А бабушка и внук все еще стояли обнявшись и могли показаться скульптурой бабушки и внука, хотя красное вино из бокала Арама потихонечку капало бабушке на плечо, а бабушка с несказанной нежностью гладила внука по взмокшей голове и что-то нашептывала.
За этим праздничным столом улыбались лишь фотографии, и лишь у фотографий бокалы были полны красного вина, а неиспользованные салфетки напоминали заблудшие белые паруса в океане.
И про себя расхохотался Варужан Ширакян. Над своими страданиями, сомнениями, недоумениями. Таким это все, показалось пустяково-ничтожным по сравнению с той великой болью, которая сейчас, в этот миг царит в душе бабушки. С изумлением и восхищением посмотрел он на Арама — какие глубокие слова он нашел: «За твое поражение, бабушка». Поражение, понимаете?.. Не стал говорить — ничего мол, бабушка, в следующий раз все соберутся. Не соберутся, сказал, и было бы неверно, если бы собрались...
Арам в конце концов мягко высвободился, из объятий бабушки, посмотрел на стол, улыбнулся, подхватил бабушку под руку, торжественно отвел ее на место, усадил в кресло. Потом быстро возвратился к своему стулу и хозяйским жестом тамады с многолетним опытом сделал знак музыкантам.
— Музыку! Веселую музыку! Такую, чтоб карта мира сотрясалась!
— Кто здесь Нунэ Ваганян?
Вошедший человек, форма которого выдала в нем почтальона, так громко проорал свой вопрос, что танцующие застыли на месте, и музыка оборвалась.
— Кто там пришел? — спросила бабушка Нунэ. Арам подошел к почтальону:
— А в чем дело? Это моя бабушка.
— Нужна она сама и ее паспорт. Важная посылка. Такая важная, что машину дали. Как будто завтрашнего дня не будет. Сказали: именно в этот час должен вручить.
— Нуник, а ну мигом неси бабушкин паспорт. Пройдемте, бабушка там.
— Пируете?
— Ее день рождения.
Почтальон достал бумагу, положил перед бабушкой:
— Тут подпишись, мамаша.— Стал листать паспорт.— Все в порядке, чин чином. А вот посылка.
Арам прочел на посылке обратный адрес: Эдинбург, отель «Хиль тон», Тигран Ваганян.
— Пап,— улыбнулся он отцу,— ты, оказывается, еще и в Эдинбурге живешь, притом в отеле «Хильтон»?
— Это внук деда Левона,— сказал Тигран Ваганян.— Видимо, посылку он прислал вместо себя. И повернулся к матери: — Это Тигран прислал, который в Англии, мам, твой внучатый племянник.
В посылке оказалась перламутровая шкатулка, украшенная дорогими камнями. Нуник быстро открыла крышку:
— И письмо есть. И еще один пакет. Глянем, что там... Письмо представляло собой несколько армянских слов, написанных
будто рукой первоклашки: «Прости, большая мама, очень хотел приехать, но... поздно. Тигран Ваганян».
— Поздно,— грустно повторил Арам.— А может быть, и в самом деле поздно.
Нуник открыла и второй пакет. Там лежал очень красивый браслет и приложена маленькая записка: «Дорогая матушка Нунэ! Если будешь жить меньше ста лет, я очень обижусь. На Новый год я приеду в Ереван, примешь?.. Твой неизвестный сын Петрос Аданалян».
— Кто это? — спросил Арам отца.
— Не знаю. В списках деда я такой фамилии не встречал... Петрос Аданалян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179