Она целовала его еще сильнее, ее пальцы проникли под его сюртук, и ногти впились в ребра.
Она боролась с собой, хотя и понимала, что проиграет. Харту было знакомо это чувство. Он жил с этим десятилетие и так же, как она, понимал непрочность подобной позиции. Он был здесь, несмотря на все ее резкие заверения о недопустимости скандала и о собственной гордости. Он сам боролся с собой и проиграл, и будь он проклят, если не заслужит благодарности.
Он ухватил ворох ее юбок и потянул. Когда он прикоснулся к ее бедрам, она уже дрожала в ожидании этого прикосновения. Харт позволил своим пальцам исследовать то, что скрывалось под юбками. О да, ее мускулы под нежной кожей были напряжены в ожидании. Он нежно укусил ее нижнюю губу, прежде чем прервать поцелуй.
– Скажи мне, чего ты хочешь. – Он все сильнее гладил ее, пробегая большим пальцем по краю ее панталон.
– Нет, – вздохнула она.
Он просунул руку под материал и погладил нежную кожу, где почувствовал… Да, его пальцы легли на жесткие завитки… Эмма ахнула.
– Скажи мне.
– Нет.
– Ты же не станешь утверждать, что я бессердечный соблазнитель, когда сама хочешь этого так же, как я. Ты уже вся влажная. Да? Влажная и такая красивая. Ты хочешь?
Замотав головой, она закрыла глаза, и Харт опустился на колени. Он целовал внутреннюю сторону ее бедер, провел губами по напряженной линии мускулов, пока она не зарыдала.
– Я думал об этом ночью. Мечтал познать твой вкус, прижаться ртом к твоему лону и возбуждался сам от этих фантазий. Скажи мне, Эмма!
– О Господи!
Его губы подбирались все ближе…
– О, пожалуйста, – простонала она.
– Что?
– Пожалуйста… Прикоснись ко мне… там.
Его руки дрожали, как дрожали и ее собственные. Он тяжело дышал, видя, как она дрожит от переполнявших ее чувств.
– Ты сказала, что не хочешь быть моей любовницей?
– Да. Не хочу. Просто прикоснись ко мне там, мучитель.
Харт хмыкнул.
– Наглая девчонка! – Он прижался ртом к тонкой материи ее панталон, она оказалась влажной и душистой. Эмма вскрикнула, когда он прижался сильнее. Его рука потянулась к тесемке на талии. Развязав ее, он соединил ее колени и без труда спустил панталоны. Снова разведя ее ноги, он наслаждался видом ее открывшегося лона, розового и влажного. Готового принять его ласки. Дрожь желания сотрясала его тело.
– Пожалуйста, – шептала Эмма, но его не нужно было понукать и сомневаться, что что-то может остановить его. Он неспешно гладил ее бедра, пока его руки не подошли к ее святая святых. Легчайшими прикосновениями больших пальцев он прошелся вверх и вниз. Вверх и вниз. Через влажность, и жар, и темные завитки. Она прогнулась в спине, упираясь на локти.
Господи, он хотел немедленно проникнуть внутрь. Взять ее здесь, на столе, самому пробиться в ее сердцевину. Но не мог. Пока не мог. Он помнил то, о чем говорил. Им действительно могут помешать, и тогда…
Мысль, что дверь внезапно откроется и кто-то может войти и застать его меж ее поднятых ног… Сознание Харта мутилось от вожделения, кровь пульсировала все сильнее…
Его пальцы развели лепестки ее розы, готовя ее для своего рта.
Легкое прикосновение его языка, и… она застонала.
– Да! Да!
Сначала он исследовал ее нежно, вдыхая ее дурманящий запах. Ее вкус растекался по его языку, заставляя его хотеть больше. И когда он коснулся ее тугого лепестка, Эмма вздрогнула, издав глубокий стон, который не могла сдержать, хотя и стиснула зубы. Он снова ласкал это место. И улыбнулся, когда ее пальцы с силой сжали его голову.
– Да, – стонала она, – да, там…
Она могла не говорить, Харт снова приник к ее плоти и ответил на ее требования более интенсивными прикосновениями. Она задрожала, придвигая бедра к его рту.
– Харт. – Едва дыша, проговорила она чужим высоким голосом. – Я хотела этого…
Господи, он тоже хотел этого. Почти с того момента, когда увидел ее в первый раз. Один палец скользнул внутрь… Она задвигалась, стараясь сдержать крик. Ее плоть впустила его… о, если бы это был не палец, а его… вошел в нее, нашел себе путь в этой влажной глубине. Он захватил губами тугой лепесток, почувствовал, как напряглись ее мускулы, как его желание поднимается все выше и выше.
Харт посмотрел на нее, ожидая, что при приближении окончательного наслаждения увидит закрытые глаза, и был поражен, встретив ее взгляд. Она наблюдала за ним без тени колебаний. Ее глаза были прищурены, зрачки расширились, и от этого казались совсем темными. Ее губы приоткрылись и чуть-чуть изгибались в уголках, ища удовлетворения и требуя… Когда он посмотрел на нее, она не отвела взгляда. Вместо этого ее глаза еще больше сузились и сверкнули злостью.
Этот сорт бесстыдства заслуживал награды. Харт взял губами тугой лепесток, приник и просунул еще один палец в сердцевину ее розы. С гримасой отклонив голову, Эмма вскрикнула. Она старалась отстраниться, но было поздно. Ее бедра дрогнули и вытянулись. Имя Харта слетело с ее губ в протяжном низком стоне.
Он отпустил ее, и ее бедра наконец безвольно обмякли. Он прижался щекой к ее разгоряченной коже, стараясь успокоиться. Это было не просто, но он старался. Но этот блеск в ее глазах…
Он понял ее. Они родственные души. Развратные и недобрые. И скрывающие это от всех. Но ей нравилось это. Нравилось исполнять приказы, нравилось отдаваться на столе. Риск и разврат горячили кровь. И как бы она ни пыталась переубедить себя, она ничего не могла поделать с тем, что хотела этого. И Харт вполне понимал ее.
Понимание помогло ему собраться с силами и поправить ее юбки. Быстрый взгляд на пол – и он поднял розовые панталоны.
Эмма пришла в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81