Тепло его тела, то, как поднимались уголки его рта, когда он улыбался, широкая грудь, туго натягивавшая рубашки, которые она ему стирала, – все вызывало в ней чувство, пугающее своей силой.
Ее рука взметнулась к груди. Глазами, расширенными от удивления, она смотрела на мужчину, вызывавшего в ней такие чувства и переживания.
– Лотти?! – позвал Джон со своего места. Она вся затрепетала и закрыла глаза, боясь, как бы он не догадался, что творится у нее внутри. Он смотрел на нее, удивленно нахмурившись. Одна его нога была уже разута, и он начал снимать ботинок со второй.
– Я задумалась, прости, – сказала Лотти нервно и поспешила к буфету. Через несколько минут она уже нарезала хлеб для ужина и открыла банку с персиками, которую достала с полки. Кусок свежего масла, сбитого только вчера, лежал, накрытый стеклянной крышкой. Рядом стояла банка с консервированными грушами. Она позвала детей поскорее мыть руки и садиться за стол.
– Я рад, что ты сегодня не возилась с ужином, – заметил Джон, садясь напротив нее.
– Я люблю персики, – улыбнулась Сисси, засовывая крупный кусок в рот и пробуя языком его нежную мякоть.
– Ну и ешь, солнышко, – посоветовал ей Джон, – сегодня у нас был длинный день, и вам пора отправляться в постель.
Сисси нахмурилась и сморщила нос в молчаливом протесте, но, взглянув на решительное лицо дяди, изменила свое намерение. Ее плечики опустились, выражая покорность.
– И мне тоже? – спросил Томас, любуясь толстым куском хлеба, который он щедро намазал маслом.
– И тебе тоже, – твердо сказал Джон и с дразнящей улыбкой посмотрел на Лотти.
Лотти оглядела все вокруг, перед тем как погасить керосиновую лампу, а затем большая комната погрузилась в темноту. Огонь в очаге погас, и только тлеющие угольки освещали ей путь к постели.
Не поднимая глаз, Лотти приблизилась к Джону. Каким-то образом, пока она стояла к нему спиной, Джон ухитрился снять брюки, которые теперь висели на вешалке у передней спинки кровати, и даже забраться в постель. Опершись на обе подушки, он сидел и смотрел на нее. Простыня и одеяло прикрывали его тело до талии. Одного беглого взгляда оказалось достаточно для Лотти, чтобы понять – он успел снять не только брюки, его обнаженная грудь матово светилась в слабых отблесках тлеющих в очаге углей.
Большие руки, коричневые от летнего загара, контрастировали с белой кожей плечей и груди, где кудрявились золотистые волоски, невольно приковавшие к себе ее взгляд.
Он отвернул край одеяла и похлопал ладонью по перине рядом с собой.
– Иди сюда, Лотти, – позвал он тем же хриплым голосом, который она уже слышала у него однажды.
Приподняв подол ночной сорочки, она поставила одно колено на кровать и повернулась, чтобы лечь рядом с ним. Ее обнаженные ноги тут же скрылись под тканью сорочки. Она расправила подол и аккуратно подоткнула его под свои икры, укладываясь ему под бочок. Джон тут же потянул к себе подушки.
– Не дашь ли мою? – обиженно протянула Лотти.
Но он, стукнув несколько раз по подушке кулаком, как бы взбивая ее, разлегся с довольным видом, хитро взглянув на Лотти.
– Нет, голубушка, ты будешь лежать на моем плече, – заявил он, указывая туда, где именно должна лежать ее голова.
– Это и продемонстрирует мою покорность мужу? – спросила Лотти с легкой улыбкой, дрожащими пальчиками расправляя одеяло на груди.
Он покачал головой:
– Нет, это еще впереди. Сперва мы должны попрактиковаться в поцелуях, которые, как мне кажется, очень вам нравятся, миссис Тиллмэн, – прошептал он, нависая над ней. Его огромная рука приподняла ее голову, и он склонился, чтобы с нежностью приникнуть к ее полным губам.
Глаза Лотти закрылись от удовольствия. Его рот был таким мягким и нежным – он звал ее, звал все ближе и ближе. Она протянула руку к его груди, не в силах удержаться от соблазна, и ее пальцы стали перебирать жесткие вьющиеся волоски. Затем его рот оторвался от нее, и она втянула в себя воздух, вдыхая мускусный запах его тела, этот таинственный и дразнящий аромат мужчины.
– А вы искусная поцелуйщица, миссис Тиллмэн, – пробормотал он, трогая языком мочку и нежно покусывая ее ухо, проделав это, он вновь вернулся к сочной спелости ее губ.
– Я никого никогда раньше не целовала, – задыхаясь, прошептала она, ее голова кружилась… Такое странное головокружение, словно опьянение, причину которого она не могла понять.
– Я рад. – Его шепот был таким тихим, что она едва расслышала его, но эти два простых слова наполнили ее ощущением радости, согревшей сердце.
Когда он снова наклонил голову, чтобы завладеть ее ртом, она приоткрыла губы, желая полнее ощутить его, и почувствовала мощный вздох. Громким стоном отозвался он на ее невинное предложение, но она пугливо отшатнулась.
– Я что-то сделала не так? – быстро спросила она, но он прижал ее к своей груди, покачал головой и промычал:
– М-м… нет… Дай мне потрогать твой язык, Лотти.
Возбуждение от его прикосновения побежало вниз по ее телу, когда он, нежно покусывая ее нижнюю губу, добивался, чтобы она приоткрыла рот и впустила его. Проворный язык исследовал каждое углубление, каждый бугорок ее рта, борясь с нежным язычком, вступившим в начатую им игру.
– Джон! – задохнулась она.
Его ответное рычание было приглушено сражением с тканью сорочки, прикрывающей ее грудь. Схватив муслин зубами, он поймал пик ее груди и уже посасывал его.
– Расстегни пуговицы, – отрывисто сказал Джон, и Лотти подняла руки, послушно выполняя его приказ, и лицо ее заалело от вдруг поднявшейся ответной волны, вскинувшей ее тело. – Лотти…
Это прозвучало одновременно и приказом, и мольбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91