И в карете! Может быть, это письмо – от него?
Шайна подбежала к окну, прижалась к холодному стеклу и всмотрелась в ночной мрак. Улица была пустынна. Карета исчезла, бесследно растаяв в темноте. Точно так же – бесследно и загадочно – исчез тогда и тот человек, что стоял на мокрой мостовой напротив дома Сары Саттон.
Шайна отошла от окна и обессиленно рухнула на стул. Плотный лист бумаги дрожал в ее пальцах.
Кто он? Что ему нужно от нее? Он ли написал это письмо? И куда он исчез – так быстро и бесследно?
А черная карета, в которой сидел незнакомец, так сильно смутивший душевный покой Шайны, катила тем временем по пустынным улицам ночного Лондона. Да, в ней сидел тот самый высокий мужчина со шрамом, сошедший вечером с борта корабля, прибывшего из Америки, наводивший справки о леди Лейтон, а позже – следовавший за нею до особняка леди Саттон. Теперь он держал путь в один из самых богатых и аристократических районов Лондона – в Гросвенор-сквер. Здесь карета свернула, и, миновав кованые железные ворота, подкатила к крыльцу, украшенному элегантным каменным портиком.
Выскочил слуга, одетый в черную, с серебряным шитьем ливрею, поспешил к карете, но не успел. Дверца распахнулась, и из экипажа вылез человек, плотно укутанный в черный плащ. Быстрыми уверенными шагами он прошел в дом, оставив за спиной суетливо семенящего слугу.
Освободившись от плаща и шляпы, приехавший прошел в уютный, обитый алым шелком салон. Здесь сидела женщина – пожилая, но хранящая остатки былой красоты. Высокое происхождение, порода, как еще говорят, читалось на ее чеканном лице. Было в этой женщине нечто властное, царственное, приводящее в трепет. Даже кресло, в котором она сидела, казалось не креслом, а скорее троном.
– Ну? – требовательно спросила она, внимательно следя своими молодыми, ярко-зелеными глазами за вошедшим.
Мужчина уже успел подойти к камину и согревал руки, протянув их к огню.
– Ты видел ее?
Человек повернулся и утвердительно кивнул. Отошел от огня, приблизился к креслу, в котором восседала пожилая леди, и опустился на скамеечку возле ее ног. Глаза их встретились. Две пары одинаковых изумрудных глаз. Мужчина немного помолчал, затем заговорил.
– Да, я видел ее, – подтвердил он. Голос у него был низким, негромким – почти шепот, но шепот глубокий, похожий на раскаты далекого грома. – Она ездила в дом леди Саттон. Это на Сент-Мартин-стрит, возле Лейчестер-сквер.
– Сара Саттон, – наклонила голову женщина, и матовые огоньки жемчужин сверкнули в складках ее черного шелкового платья, отражая лучи горящих свечей. – Головокружительная красавица. И, как мне известно, близкая подруга леди Клермонт, матери леди Лейтон.
Габриель – а это был, конечно же, он – вновь заглянул в изумрудную зелень глаз говорившей. Словно в зеркало. Да, он знал, насколько проницательна сидевшая перед ним женщина. Настолько проницательна, что способна дать ответ на еще незаданный вопрос. Габриель не сомневался, что она умеет читать мысли – даже те, которые он прячет как можно дальше. Он слабо улыбнулся, и от улыбки по его щеке зазмеился алый рубец шрама.
– Есть ли на свете хоть что-нибудь, чего вы не знаете? – с нежностью спросил он.
Пожилая леди, Анна Сент-Джон, маркиза Уэзерфорд, наклонилась и нежно притронулась к полузажившей ране.
– Когда ты собираешься побриться наконец? – вопросом на вопрос ответила она. – Не забывай, ты больше не пират!
– Не хочу, чтобы она узнала меня, если вдруг случайно увидит, – ответил Габриель.
Маркиза вздохнула.
– Она все так же красива? – спросила она.
Габриель прикрыл глаза. Воспоминания причиняли невыносимую боль.
– Еще красивее, чем я помню, – тяжело вздохнул он. – Но как такое могло случиться? Как могут в одном человеке так тесно уживаться доброта и предательство? Как может один и тот же человек, одна и та же женщина быть одновременно такой красивой – и такой бессердечной?
Сердце леди Уэзерфорд защемило от боли.
– А почему ты не хочешь просто встретиться с нею? Поговорить, объясниться…
– Объясниться? – Габриель вскочил и принялся нервно кружить по комнате. – О чем мне говорить с нею? О чем? Ведь она клялась, что любит меня… и доказала свою любовь… Хорошенькое доказательство – пойти и заявить на меня… И тут же они схватили – и меня, и всех моих людей… Она прекрасно знала, что на следующий день отплывает из Америки, а значит, ничем не рискует. Когда я узнаю всю правду о ней, она будет уже далеко, в безопасности. – Он прижал ладони к вискам, пытаясь унять пульсирующую боль. – Она стала причиной смерти для десятерых человек. Из всего экипажа сумели спастись лишь мы двое – я и один из матросов!
Габриель остановился и снова заглянул в глаза маркизы.
– Она заплатит за все, что она сделала. Заплатит сполна. Клянусь вам – ей не будет пощады!
Маркиза сильно сжала в руках массивную палку, на которую обычно опиралась во время ходьбы. Костяшки пальцев побелели.
– Не поступай опрометчиво, не торопись. Тебе нужно увидеться с нею, выслушать ее объяснения…
– Ее объяснения? – Габриель громко, зло рассмеялся. – Объяснения чему? Этому? – Он распахнул высокий ворот рубашки, обнажая воспаленную, красную кожу, хранящую глубокий след от грубой пеньковой веревки. – Или этому? – он указал на щеку, где пылал незаживший след от ножа, полоснувшего плоть вместе с перерезаемой веревкой. – Нет, мадам, то, что она сделала, не нуждается в объяснениях. Ее дела достаточно красноречиво говорят сами за себя!
– Проклятие! – Палка маркизы тяжело ударила об пол. Затрещал полированный паркет. – Как можно быть таким тупоголовым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100