Что-то было не так. Все остальные лошади встревоженно молчали.
Когда час прошел, Кэл сбросил с себя рубашку и направился к бадье с водой, чтобы вымыть руки и ополоснуть грудь.
– Что случилось? Что с ней? – спросила Маккензи с упавшим сердцем, она необычайно привязалась к этой лошади.
– Бедняжка… Я надеялся, что жеребенок повернется сам, но этого не произошло. Он находится в таком положении, что она не может родить его.
– Что… что ты собираешься делать?
– Повернуть его.
– А ты умеешь?!
– Пару раз приходилось, – Кэл снял веревку, висевшую на крючке. – Это нелегко и не всегда получается. С лошадьми это всегда сложнее, чем с коровами, можно случайно повредить что-нибудь, что уже не заживет.
– И что тогда?
– Тогда лошадь умрет, – быстро сказал он. – Она все равно умрет, Мак, если я не попытаюсь помочь ей, – добавил он, заметив испуганное выражение лица Маккензи. – Этот жеребенок сам не повернется.
Задача была не из легких. Маккензи смотрела на живот несчастной лошади, пока Кэл пытался подвинуть жеребенка, засунув руку внутрь кобылицы. Маккензи отводила хвост лошади, чтобы он не мешал Кэлу, и ей пришлось увидеть эту неприглядную процедуру. Молния из последних сил тужилась, и Маккензи заметила, как побледнело от боли лицо Кэла, когда напряглись сильные мышцы лошади.
Когда Кэл остановился, чтобы перевести дух, он весь был измазан зеленоватой слизью; рука его оставалась внутри лошади.
– Я обвязал веревкой его переднее копыто, – сказал он Маккензи. – Стань здесь и возьми этот конец.
Маккензи осторожно взялась за конец веревки, который высовывался из родовых путей лошади.
– Когда я скажу, начинай тянуть изо всех сил. Это будет трудно. Пока ты будешь тащить, я попробую повернуть его, как надо. Готова?
От волнения сердце Маккензи билось учащенно.
– Готова.
– Тяни!
Она уперлась ногами в пол и стала тянуть.
Работа на ранчо сделала Маккензи крепкой и выносливой, но в данном случае этого было недостаточно. Ничего не сдвинулось с места.
– Тяни еще!
Маккензи снова уперлась ногами в неровные доски пола и налегла на веревку всем весом своего тела. Медленно, очень медленно что-то стало подвигаться. Кэл что-то промычал, закручивая веревку.
– Вот он идет, – сказал он, скрипя зубами. – Тпру! Маккензи ослабила веревку. Лошадь возобновила свои усилия. Кэл взял веревку из трясущихся рук Маккензи и осторожно потянул, помогая кобылице. Через минуту из Молнии выскользнул жеребенок, весь покрытый слизью. Молния повернула к нему голову, понюхала и тут же обессиленно опустилась на пол, предоставив Кэлу очищать ее жеребенка самостоятельно. Он бережно вытер сначала нос малыша, а потом и все тельце.
– Мальчик! – гордо объявил Кэл, будто сам был его отцом.
Маккензи поражалась тому, как осторожно он протирал глаза и мордочку детеныша, а когда Молния, повинуясь инстинкту, наконец поднялась на ноги, Кэл ласково подтолкнул новорожденного к соску матери. Маккензи стояла рядом с Молнией и тихо говорила ей о том, что она прекрасная мать. Вскоре жеребенок шумно зачмокал, и уставшая кобылица удовлетворенно вздохнула.
– Добро пожаловать в этот мир, Ветерок, – сказал Кэл.
Маккензи усмехнулась.
– Тебе нельзя было называть его по имени. Это привилегия Фрэнки.
Кэл улыбнулся.
– Не волнуйся, к утру он забудет это.
Когда пятью минутами позже они умывались возле бака с водой, им все еще было весело от этой маленькой шутки. После таких мучений обоим нужно было расслабиться и посмеяться. Они веселились даже из-за того, что оба перепачкались кисло пахнущей родовой жидкостью.
Маккензи была до того грязной, что сразу можно было сказать – поработала она на славу. Юбка ее вся была забрызгана слизью и кровью, рукава платья тоже, хотя она заранее закатала их выше локтей. Но Кэл пострадал гораздо больше – он весь с ног до головы пропитался собственным потом и всем, что сопровождает появление на свет младенцев. Едва стянув мокасины, Кэл залез в бочку с водой и стал плескаться. Маккензи не могла упрекнуть его – хорошо еще, что он не снял штаны. Если бы ее не было рядом, он наверняка прыгнул бы в воду голышом.
Когда Кэл выглянул из бочки, вода стекала с его обнаженного торса, который сверкал в свете убывающей луны. Маккензи постаралась не обращать внимания на то, что у нее все сжалось внутри от такого великолепного зрелища.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она с ноткой зависти.
– Превосходно!
– Как жаль, что сейчас нельзя втащить бадью в дом. Так хочется принять ванну, но уже слишком поздно…
Если они поволокут бадью в ее комнату и наполнят водой, весь дом поднимется на ноги, даже если Маккензи не станет греть воду на плите. Может быть отнести бадью в кухню? Вода из колодца прохладная, но лучше уж немного померзнуть во время мытья, чем… Она вдруг заметила, что в глазах Кэла загорелся коварный огонек. Не сказав ни слова, он выпрыгнул из бака и направился к ней.
– Что ты задумал, Калифорния Смит? – Маккензи предостерегающе вытянула руку вперед.
– Я подумал, что ты нуждаешься в ванне не меньше меня.
Маккензи отступила назад.
– Подожди минуту. Так нельзя. Ты что, с ума… Ей не удалось ускользнуть от Кэла – он чувствовал каждое ее движение и был быстрее.
– Не визжи! – предупредил он, схватив ее за плечо. – А то люди со всего ранчо выскочат в ночных рубашках, испугавшись нового нападения апачей.
«Апачи напали снова», – подумала Маккензи, когда Кэл легко поднял ее на руки и понес к баку.
– Так не обращаются со своим боссом, – с улыбкой пожаловалась она.
– Обращаются. Когда босс весь измазан в грязи. Задержи дыхание!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108