Внезапно она заметила две фигуры, направляющиеся к ряду покрытых пальмовыми листьями хижин на другой стороне лужайки, где жил кое-кто из слуг. По росту она сразу узнала мужчину – это был Себастьян, а рядом шла женщина, опираясь на его руку, тесно прижимаясь к нему, и их тени пересекались. Это была Джульетт.
Беренис застыла, словно скованная параличом, который на миг сделал ее беспомощной. Значит, это правда. Не оставалось даже надежды. Джульетт – его любовница. Беренис почувствовала себя так, словно с нее грубо сорвали всю ее привлекательность, всю ее женскую силу, жестоко вырвали все чары. Внезапно она забыла, как ненавидит его и как хотела закрыть дверь спальни, чтобы он не вошел. Сейчас ей хотелось только одного – плакать. Реальность предстала перед ней, безжалостная и неизбежная. Он не хотел ее.
Это было унизительно! Это сводило с ума! О, она потратила столько времени, вычищая эту комнату, чтобы добиться его одобрения, в то время как они с Джульетт, должно быть, посмеивались над ней. Ей безумно захотелось вонзить ногти в его лицо, ударить его! Желание причинить ему боль немного облегчило ее собственные страдания, словно заряжая энергией.
Она мерила шагами комнату, и ее пеньюар развевался позади, словно крылья гигантского мотылька. Она сжала кулаки, доводя себя до исступления, чтобы унять острую боль в сердце, избавиться от ощущения, что все ее существо – сплошная кровавая рана. Увидеть его вздрагивающим от боли – это было бы пределом мечтаний!
Но ведь только прошлой ночью она хотела заботиться о нем, любить его, умереть за него, если понадобится, всем сердцем принимая слова клятвы у алтаря – любить, почитать и повиноваться, в радости и печали, в болезни и в здравии…
Постепенно это неистовство сгорело, лишив Беренис последних сил, но все равно она твердо решила не ложиться на эту роскошную кровать. Она не доставит ему удовольствия увидеть ее, томящуюся в ожидании, в то время как он возвращается, крадучись, за полночь, еще храня запах другой женщины. В комнате была еще кушетка – изысканная, орехового дерева, обитая малиновым плюшем, который так сильно выгорел, что приобрел мягкий нежно-розовый оттенок. Беренис стащила с кровати одеяло и устроилась на кушетке, слишком уставшая, чтобы плакать, погружаясь, наконец, в глубокий сон.
Час спустя появился Себастьян. Бросив куртку на спинку стула и сняв сапоги, он стал искать ее глазами, заметив лежащую повсюду женскую одежду и обнаружив, что комната сверкает чистотой. Он прошел босыми ногами по вычищенным половицам и остановился, увидев Беренис, спящую на кушетке. Хмурый взгляд постепенно сменился нежной улыбкой, когда он стоял и смотрел на нее. Он смотрел, как мягко двигалась ее грудь под кружевом сорочки, когда она дышала, как волосы рассыпались, словно облако, по розовым подушкам, а черные ресницы подрагивали на персиковых щеках.
Такая невинность, такая беззащитность напомнили ему о вечерах, когда он на цыпочках входил в детскую, чтобы взглянуть на Лизетт. Кажется, прошла целая жизнь с тех пор, как он несколько месяцев провел в замке Гийяр вместе с Жизелью и их ребенком, думая, что обрел покой и вечную любовь. Замок! Что с ним стало? Сожгли ли его революционеры? Возможно ли когда-нибудь вернуться на родину и снова ступить па ее величественную землю? И хочет ли он этого в действительности… Или воспоминания об умерших родителях и друзьях будут слишком тяжелыми?
Себастьян тяжело вздохнул, снова помрачнев. Он протянул руку, осторожно приподнял локон спящей жены, обвивая его вокруг пальцев и находя в этом странное утешение. Ему ужасно хотелось подхватить ее на руки и отнести на кровать, но мысль о том, что она снова начнет визжать и сопротивляться, была невыносима. Растревоженный этой неожиданно нахлынувшей волной нежности, он отвернулся, снял оставшуюся одежду и лег на кровать.
Но сон не шел. Он бы наверняка уснул – но не сейчас, не здесь, в этой комнате, которую он всегда любил и считал по-настоящему своей; не тогда, когда его жена лежит так близко на кушетке. Свеча горела рядом с ней, превращая все вокруг в причудливую игру серебристого мерцающего света и мягкой тени. Себастьян прислонил подушку к спинке кровати и оперся о нее спиной. Он взял сигару с туалетного столика, зажег и стал пускать кольца голубого дыма, плавно поднимающиеся к балдахину. Беренис проснулась, уставилась на него и сонно спросила:
– Почему ты здесь?
– Это моя комната и моя кровать. – Он отвечал ровным голосом. – Ты сделала ее очень уютной…
– Да. – Этот прозаический разговор в середине ночи звучал как-то странно. Она хотела спросить его о Джульетт, но как это сделать, не выдав себя?
– Ты поздно… – начала она. – У тебя было какое-то дело с этой женщиной?
– Да, но тебя это не касается. – Он пристально смотрел на нее со слабой улыбкой на губах.
Ах, Боже, думала она, эти губы, заставляющие ее забывать обо всем… Трепетная дрожь пробежала по ее телу. Молчание тянулось так долго, что ей хотелось закричать.
– Меня не касается, когда в середине ночи мой муж решает посетить другую женщину по ее приглашению? – Она ринулась в атаку, изо всех сил пытаясь побороть то смятение, которое он всегда вызывал в ней, когда был рядом.
– Не больше, чем меня, когда несостоявшийся любовник все никак не может оставить своих безнравственных намерений по отношению к моей жене. Как бы я хотел упрятать его подальше!
– Он не совершил преступления!
– Джульетт тоже. – Он погасил сигару в пепельнице, набросил халат и, подойдя к ней, протянул руку и стал играть с локоном, лежащим у нее на плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126