Или открыть собственный бордель? Так поступают многие женщины в моем положении, когда их бросают белые любовники, не так ли? – Ее голос был полон горечи.Он покачал головой, смущенный такой непримиримостью. До сих пор он надеялся, что она поможет ему разрешить его дилемму. Однако в Лестине открылась новая, доселе неизвестная ему черта, и она его совершенно не устраивала. Ему казалось, что она вполне довольна тем, что получает от него деньги, что он по-прежнему будет содержать ее так, как здесь было принято, и проводить с нею время, когда к тому представится возможность. Такова была традиционная роль игрушки в здешнем обществе.Обнаружившиеся собственные чувства Лестины в какой-то степени уравняли их или – что еще хуже – поставили ее выше, с чем он не смог бы согласиться ни за что в жизни. Всего лишь сто лет назад его предки обращались с привозимыми в трюмах кораблей африканцами хуже, чем с домашней скотиной. С течением времени откровенный расизм прикрылся налетом европейской культуры, однако он не исчез полностью, продолжал будоражить многие умы и временами прорывался на поверхность.Источником такого отношения являлся страх, страх перед теми, кто ценой своих унижений и непосильного труда вознес плантаторов на недосягаемую высоту. Хозяева втайне трепетали перед непоколебимой верой и покрытыми мраком тайными искусствами своих рабов. И все же именно черным рукам доверяли они своих новорожденных, черные груди вскармливали их молоком, мягкие африканские голоса пели им колыбельные песни, а позже знакомили их с легендами, музыкой, танцами и многим другим.Адриен, конечно, не задумывался над таким раздвоением собственного сознания, он просто испытывал безотчетное желание вымолить у нее прощение.«Но не могу же я пасть перед ней на колени», – думал он, испугавшись подспудного порыва. Вместо этого он возобновил свои ласки, надеясь своим мастерством в роли любовника разбудить в ней чувственность и увлечь ее в постель – гораздо более приемлемое для него поле боя.«Я обижена на него, я презираю его, я ненавижу его, я люблю его», – стонала про себя Лестина, пока они сбрасывали с себя одежду и сливались в объятиях под москитной сеткой. Все это она хотя бы на время смогла позабыть – хотя и не полностью, – пока оставалась с ним наедине, предаваясь тем бурным утехам, которые дано испытать лишь мужчине и женщине в краткий миг их слияния. Но как только все было кончено, ее сердце стало биться ровнее, а дыхание успокоилось, первой ее мыслью было воспоминание о Кэтрин Энсон.Она зажмурила глаза, и в полной тьме перед нею разгорелся огненный шар. Он рос, он продвигался все ближе, и вот уже она видит, как он кружится в такт пению – пению под рокот барабанов.Адриен давно спал. Она выскользнула из постели, тихонько оделась и закуталась в темную шаль. «Мама», – подумала было она, но оставила эту мысль. Мари Кларемон не станет этого делать. Лестина почти наяву услыхала ее ответ:– У меня нет ничего, чтобы сделать это. Я обладаю искусством врачевания для помощи страждущим и беспокою лоа с благими целями, но я никогда не занималась дьявольскими обрядами. Ты знаешь это, дочь моя! Даже и не проси, и выброси поскорее из головы эти ужасные мысли. Пойди в церковь. И моли Пресвятую Деву помиловать тебя!Она проскользнула вниз по лестнице и выскочила из дома, легкая словно тень. Ночь поражала странной неподвижностью. Мостовая была безлюдна, и даже фонари не горели. Шелест ее шагов по дощатому тротуару вызывал многократное эхо, и она была готова поклясться, что слышит еще одни шаги – шаги преследователя. Сердце замерло у нее в груди, а потом забилось бешеными толчками, но она отнеслась к этому как к должному. Это ее страх. Ее вина. Ее ненависть. Ничто, порожденное ничем. За все на свете приходится платить. Она покинула чистый выметенный тротуар и затаилась под густыми ветвями кустов.В ее мозгу проносились обрывки страшных историй: про loup-garou, волков-оборотней, охотящихся по ночам, или еще страшнее – про зомби, – каждый житель Нового Орлеана слышал об этих мертвецах, поднятых из могил черной магией. Трясясь от ужаса, она подумала, что надо было зажечь свечку для Аттибон Легба, моля его о защите.Однако любовь оказалась сильнее всех остальных чувств: сильнее страха, даже сильнее смерти, и уже через минуту Лестина пришла в себя и продолжила путь к болоту Св. Иоанна, где надеялась получить помощь.
– Добро пожаловать на борт, мисс Энсон! – приветствовал Кэтрин шкипер «Эйлин О'Рурк», бородатый приветливый моряк, облаченный в щегольский синий мундир и сверкавшую золотой кокардой фуражку.– Я рада оказаться здесь, капитан Бейч. – Она приняла предложенную ей руку и с его помощью поднялась по трапу на пассажирскую палубу в сопровождении Уоррена с Седриком, которые пришли проводить ее.– Для нас большая честь отправиться в плавание с вами на борту, мисс.У Бейча было обветренное волевое лицо с решительно сжатыми губами. Он двигался быстро и ловко, а голос у него был довольно резким. Рослый, широкоплечий, с сильными руками – он внушал к себе доверие, и Кэтрин была рада, что ее судно находится под командой такого человека.– Как скоро мисс Энсон будет доставлена в «Край Света»? – Седрик осматривался с неподдельным интересом, беспокоясь о благополучии своей подопечной.– Она ступит на берег не позднее, чем сегодня в поддень, сэр, – отвечал Бейч, провожая их в просторную кают-компанию размером с две бальных залы. – «Эйлин О'Рурк»– самое быстроходное судно этого класса. При желании мы можем добраться отсюда до Натчеза за десять часов, несмотря на течение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149