Как она прошла?
– Так же гладко, как сошествие луны с небосклона, – ответил Филип. – По-моему, вчера вы это наблюдали. Так мне показалось по крайней мере.
Анна опустила глаза, пытаясь смотреть на стол, на свои колени – куда угодно, только бы не видеть его многозначительную улыбку, но Филип уже обратился к Монике:
– Что нового, мама? Как сегодня наша маленькая Клодетт?
– Воюем. Вообрази, не слушает ни доктора, ни меня! Сейчас хотела спуститься завтракать, но я сказала, чтобы и думать не смела. Вразумлять дочь Клода Бришара все равно что упрямого барашка.
– А голова болит? – спросил Филип, делая большой глоток кофе.
– Мне кажется, еще болит. Утром я хотела раздвинуть шторы, чтоб впустить солнышко, но она поморщилась. Видно, ей трудно смотреть на яркий свет. Ей необходимо полежать еще несколько дней. Но я ей обещала, что ты придешь к ней и расскажешь, что было вчера в городе, разумеется, исключая некоторые, детали. Сам понимаешь, что не подходит для девичьих ушей.
– Ничего неподходящего не было, мама, – сказал Филип, выставляя на обозрение свои руки. – Посмотри. Видишь? Никакой крови под ногтями!
Моника с немым укором посмотрела на сына.
– Такими вещами не шутят, Филип. Mon Dieu! Когда я думаю о том, что произошло вчера… и что могло случиться…
Анна понимала материнские чувства Моники.
– Ваша мама права, – сказала она, блеснув глазами на Филипа. – Смеяться тут нечему. – Она положила ладонь на руку Моники. – Мне очень жаль, что так получилось. Я хочу, чтобы вы знали это. Мне не следовало приезжать сюда и подвергать опасности вашу семью. Это все из-за меня. Я приношу вам одни несчастья, но завтра я уеду и надеюсь, тогда вы сможете простить меня…
Лицо Моники омрачилось, будто от набежавшего облачка. Она взглянула на Анну, которая совсем поникла и сидела словно пришибленная, в глазах ее появилось виноватое выражение.
– О нет, cherie, я совсем не имела в виду…
Но закончить фразу она не успела – Филип резко встал, с шумом отодвинув стул.
– Конечно, мама не имела в виду ничего такого! – Он сердито швырнул салфетку рядом со своим прибором. – Анна, я уже сказал, вам не за что извиняться. Когда вы поверите мне? Никаких проблем больше не существует. Джейк Финн уехал, вообще исчез из нашей жизни, и само собой, вам не нужно даже…
Анна открыла рот от изумления и не отрываясь смотрела на Филипа в продолжение всего его гневного монолога. А Моника, как ни странно, вовсе не казалась обеспокоенной. Она только слушала их и улыбалась!
Лишь неожиданное появление Хакаби помещало Филипу разрядиться до конца. Когда слуга открыл дверь и вошел в столовую, все разом повернулись к нему. Завеса тишины и неловкости опустилась на комнату.
Хакаби пробежал агатовыми глазами по лицам присутствующих, словно выбирая, на ком остановить взгляд.
– Извините за беспокойство, мистах Филип. Я не хотел прерывать ваш завтрак, но судно, которое вы ждете, уже подходит к излучине. Я подумал, вы захотите спуститься к причалу.
Филип прокашлялся.
– Да, ты прав. Спасибо, Хакаби. – Он бросил быстрый взгляд на мать и Анну: – Прошу прощения, леди, но мне необходимо отлучиться по делам. – Не дав более никаких пояснений, он вышел из комнаты.
– Что все это значит? – спросила Анна у Моники.
– Я понятия не имею, что это за судно, cherie, но я представляю, почему мой сын поднял такой крик. Он не хочет, чтобы вы завтра уезжали. Это факт.
– О нет, я не могу с вами согласиться. Он хочет, чтобы я уехала, и надеется на это. Мы давно так решили. Я уверена, с моим отъездом Филип вздохнет свободно. Вот увидите, все войдет в колею, когда он избавится от меня. Вы не знаете всего. За то время, что мы были вместе, ему пришлось со многим мириться… – Анна тотчас сомкнула губы, сознавая, что едва не раскрыла всю подноготную их отношений с Филипом.
Моника посмотрела на нее смеющимися глазами.
– Мой сын не станет мириться ни с чем, если сам того не пожелает, cherie. Это я хорошо знаю.
– Но мы заключили договор… – вяло продолжила Анна.
– А, договор! Тогда совсем другое дело. Мой сын всегда верен своему слову. В этом смысле можете смело на него положиться. Если, конечно, допустить, что это именно то, чего вы хотите.
– Это самое лучшее, – сказала Анна, надеясь убедить Монику в том, в чем не могла убедить себя. – Так будет лучше для всех. Всем нам нужно вернуться к нормальной жизни, и даже один тот факт, что я… Словом, я должна уехать.
– Ну если должны, то ничего не поделаешь. – Моника свернула свою салфетку и, положив ее аккуратно около тарелки, подперла подбородок своими изящными пальчиками. – Могу я рассказать вам одну короткую историю, Анна?
– Конечно.
– С вашего позволения, сначала небольшая преамбула. Я верю, что существуют вещи, которые невозможно разрушить. Когда человеку бывает необыкновенно хорошо и все, что он делает, правильно, ничто не может отравить его счастья. Истинное добро всегда побеждает, оно живет вечно, какие бы силы ни пытались его уничтожить.
От грустных воспоминаний глаза Моники сделались темнее обычного. Она тяжко вздохнула и продолжала рассказывать дальше:
– Война почти закончилась, жизнь потихоньку входила в прежнее русло. Все немного успокоились, но вот однажды сюда нагрянули янки. Они без предупреждения подскакали прямо к нашему дому. Когда он увидел эту банду, я имею в виду моего мужа, он быстро отправил нас, меня и двух мальчиков, в подвал. Клод велел нам сидеть, пока он не вернется, и сказал, что они с Хакаби пойдут встречать мародеров. Так они и вышли вдвоем, плечом к плечу, совершенно безоружные против целого отряда.
Филипу тогда было только шестнадцать, но он считал себя взрослым мужчиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105