Разве не знала она этого с самого начала?
– Придется, должно быть, идти пешком, – продолжал он. – Сколько миль до Лондона?
– Точно я не знаю. Я там никогда не была, но слышала, дядя говорил, что больше шестидесяти миль.
– Если я буду делать по десять миль в день, мне потребуется больше недели, – задумчиво продолжал он.
– Но так вы не можете идти. Ведь нужно позаботиться о еде и ночлеге. Вам нужны деньги и приличная одежда.
– Откуда же их взять? – шутливо спросил он, пожимая плечами. – Увы, они не растут на деревьях.
Мысли обо всем этом не шли у Изабеллы из головы. Можно взять одежду Ги, но и он чаще всего вынужден был донашивать вещи Джеймса. Хотя можно было подобрать что-нибудь подходящее в старых сундуках на чердаке, бриджи и куртку, например.
– Я попробую что-нибудь найти, – неуверенно проговорила она, – но вещи будут поношенными и не совсем по размеру.
– Все-все что угодно, лишь бы прикрыть наготу, – трагическим голосом взмолился Люсьен. – У вас получится? Вы уверены? Когда? Скоро?
– Через день-два. Мне нужно будет дождаться подходящего случая.
Он подумал: уж не собирается ли она пересмотреть гардероб своего отсутствующего дяди? Это было бы чревато неприятностями. Вот черт! Хотя, вероятно, пропажа обнаружится нескоро.
– Я знал, вы – мой ангел-хранитель! Как мне благодарить вас?
Он упал на колени и обхватил ее талию, уткнувшись лицом в ситцевую юбку.
Девушка засмеялась, слегка смущенная.
– Не будьте таким глупым, Люсьен. Встаньте. Вдруг кто-нибудь увидит нас?
– Ну и пусть.
Люсьен поднимался на ноги, медленно проводя руками по ее телу, пока их лица не оказались на одном уровне. Он крепко прижал Изабеллу к себе, одной рукой приподнял ее подбородок. Теперь они смотрели глаза в глаза.
– Вы такая красивая, Изабелла, – прошептал он. – Кто-нибудь говорил вам, как вы прекрасны?
Она покачала головой, завороженная его прикосновением, теплом его тела. Оно жгло через тонкую рубашку и было так близко, что, казалось, можно было услышать биение его сердца.
Люсьен опустил голову и поцеловал ее, сначала осторожно, потом все с большей силой, заставляя ее губы открываться, чувствуя трепет ее тела. Она не могла пошевелиться. Никогда раньше ее не целовали так, никогда не прижималось к ней сильное мужское тело. Изабелла хотела, чтобы это продолжалось вечно, но Люсьен вдруг отпустил ее. Девушка пошатнулась, слегка вздрогнула.
– Извините, – хрипло прошептал он. – Я не должен был этого делать. Я хотел сказать вам спасибо, но… почему-то не смог справиться с собой.
– Все в порядке. Не имеет значения.
– Нет, имеет. Я слишком высоко ценю вашу дружбу, чтобы потерять ее.
– Это так много значит для вас? – тихо спросила Изабелла.
– Вы мне не верите?
Он держал обе ее руки в своих. Затем притянул ее к себе. Она знала, что должна сопротивляться, но не могла. Но тут между ними протиснулась Бет, все еще не доверявшая юноше, и Изабелла попыталась скрыть свое смятение, лаская собаку.
– Бет говорит мне, что уже поздно, и пора возвращаться домой.
Они пошли обратно к лачуге, изредка переговариваясь, а когда расставались, Люсьен поцеловал ей руку.
– Я прощен?
– Нечего прощать.
Он смотрел, как она торопливо идет через поле. Разумеется, он мог без труда ее соблазнить, и это доставило бы ему невероятное удовольствие. Если бы Изабелла была дочерью рыбака, как он подумал вначале, он, вероятно, нашел бы себе оправдание и не мучился бы слишком долго угрызениями совести. Но эта девушка была сама невинность, в ней чувствовалось что-то неуловимое, отличавшее ее от тех, кто прежде одаривал его ночными ласками. Она была аристократкой, принадлежала к женщинам тонкого воспитания, которые, как казалось ему, жили в другом мире, не похожем на его собственный. И это весьма раздражало его и наводило тоску, хотя первые уроки чувственности он получил в подростковом возрасте от женщины знатного происхождения.
Мадам Селина де Раньи, сорокалетняя богатая дама, скучающая и к тому же толстеющая от чересчур экстравагантного образа жизни, обратила внимание на красивого парнишку, который приходил иногда работать в саду. Забавы ради она отмыла его, причесала и завила его буйную темную шевелюру. Нарядила Люсьена в белую шелковую рубашку и кюлоты с пурпурным поясом и поручила подавать напитки на одном из своих званых вечеров. Стройный юноша, с кожей золотистого цвета и бархатистыми карими глазами, взгляд которых будто ласкал, сразу же стал пользоваться успехом. Подруги завидовали Селине. Но волны начавшейся в Париже революции докатились и до отдаленных берегов колоний, что и положило конец беззаботной жизни состоятельных французов. Престарелого мужа Селины отозвали в Париж.
Люсьену не было еще семнадцати, когда Селина впервые завлекла его к себе в постель и обучила искусству любви. Только она могла помочь ему изменить жизнь и выбраться с опостылевшего острова.
Селина привезла его с собой в Париж, едва очнувшийся от ужаса первых массовых убийств, но уже вовлеченный в бурную жизнь под предводительством энергичного молодого корсиканца Наполеона Бонапарта и воевавший не только с Британией, но и с половиной стран Европы. Это было неподходящее место для аристократа декадента, и месье де Раньи увез жену в Италию. Покинутый Люсьен, без гроша в кармане, мог бы умереть голодной смертью.
Но у молодого человека еще оставалась последняя надежда. Когда-то на Мартинике он спас избалованную собачонку Жозефины от мучивших ее оборванцев-детей. И вот он начал слоняться вокруг ее симпатичного домика в Шантерен на Монмартре, поджидая удобного случая, и удача пришла ему прямо в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166