Услужливая память подсказала ему, что светловолосый юноша,
стоящий вместе с его гномом и молодой королевой, не кто иной, как юный
лорд Норвик. Старик же наверняка и был тот самый Медвин. Все пятеро
окружили Нориссу маленьким внутренним кольцом.
Норисса обняла за плечи двоих маленьких детей, прижимающихся к ней с
обеих сторон. Глаза ее были закрыты, и она подняла голову вверх, словно
прислушиваясь к далекому, едва слышимому голосу.
Изображение вдруг замелькало быстро-быстро и стало неразборчивым -
это эброт развернулся в полете и снизился, чтобы еще раз пройти над полем
битвы. Когда он снова пролетел над Нориссой, Пэшет обратил внимание на то,
как изменилось ее лицо. На лбу выступили крупные капли пота,
свидетельствующие о предельной концентрации всех сил, глаза открылись, и
девушка посмотрела вниз.
От земли поднималось облако золотого света, который ласкал ноги
стоящих, потом свет этот стал подниматься выше, обволакивая фигуру Нориссы
и прижавшихся к ней детей. Затем сверкающие кляксы полетели во все
стороны, золотое облако стало быстро расти, охватывая маленький круг
пятерых защитников Нориссы, но даже сквозь это облако фигура Нориссы
продолжала сиять так ослепительно, что глазам Пэшета стало больно на нее
смотреть. Она была словно ось, с которой сматывалось полотно тончайшей
золотой паутины, которая обволакивала и укутывала своим сверкающим
покрывалом тех, кто стоял возле нее.
Яростный вопль Фелеи заставил Пэшета отвлечься от волшебного зрелища,
за которым он наблюдал, несмотря на резь в усталых глазах.
- Нет! Не может быть!! Она же еще ребенок!!! Откуда у нее такая
сила?! Это моя, моя магия! Она не имеет права!!! - кричала она, низко
наклонившись над волшебным камнем.
А потом Пэшет увидел Джаабена.
Его брат сумел проложить себе путь сквозь наружное кольцо солдат,
охраняющих свою королеву, и его меч по-прежнему описывал вокруг него
сверкающие смертоносные дуги. Но в тот момент, когда он наклонился вперед,
чтобы нанести очередной удар, кто-то ловко парировал его выпад, выбив
оружие из его руки.
Джаабен выкрикнул что-то дерзкое, и Пэшет увидел неистовую ярость,
бушевавшую в нем.
Тем временем взгляд Джаабена остановился на темноволосой фигуре
Нориссы, укрытой облаком яркого света, и Джаабен протянул руку к копью,
торчащему из спины убитого солдата.
Даже Пэшет не успел понять намерений брата, когда тот выдернул копье
из тела и прицелился. Только тогда он ухватился руками за край стола и
закричал изо всех сил:
- Нет, Джаабен, не надо!
Быстрые слова Фелеи раздались одновременно с его криком:
- Останови его, Тайлек, она моя!
Тайлек наклонился над столом и произнес несколько слов, которые шумом
моря прозвучали в ушах Пэшета.
Адепт Тайлека, который не удалялся от Джаабена на протяжении всей
схватки, поднял голову и взглянул из-под капюшона прямо в глаза парящему
над полем брани эброту.
Свечение вокруг девушки усилилось настолько, что ни ее, ни пятерых ее
защитников не стало видно. Воины обеих армий прекратили сражаться и
бросились врассыпную, стараясь укрыться от света. Адепт повернулся к
Джаабену и поднял руку. Паутина света начала мерцать.
Из руки адепта вырвался луч ярко-алого цвета и ударил Джаабена точно
между лопаток. Джаабен покачнулся и рухнул в пыль вниз лицом.
Из груди Пэшета вырвался вопль отчаяния.
Золотистое сияние в последний раз вспыхнуло и пропало.

30
Норисса медленно плыла в темноту. Воздух был прохладен, и в нем
чувствовалось дыхание зимы. Сердце билось медленно и ровно, и Норисса
нашла в себе силы открыть глаза.
- Леди просыпается!
Норисса узнала голосок Иллы, и тут же ее обступили люди, которых она
почти не знала, в голове зазвучали вопросы, на которые она не могла дать
ответ.
Резкая боль от несчитанных крошечных ранок пронзила ее, правая рука
болезненно пульсировала. В памяти медленно оживали растопыренные когти
певчей птицы, которая не умела петь. Ладонь становилась горячей и липкой.
Когда все это произошло? Почему руки словно стянуты, а в коленях появилась
тупая боль?
Постепенно к Нориссе возвращались воспоминания о том, как они
вырвались из темных тоннелей на яркое солнце, о часовых, сброшенных с
седла, о стремительной скачке по долине. Затем началась битва, а затем...
воспоминание было слишком ярким и ослепительным, чтобы предстать перед ней
во всех подробностях разом. Норисса резко села и громко застонала от боли
в руке.
- Не двигайся! - приказал Байдевин, бинтуя ее правую руку чистой
тканью. - Ты что, хочешь, чтобы опять начало кровоточить?
Норисса разглядывала странно знакомый ландшафт, стараясь не
шевелиться. Она сидела на каменном уступе, и череда скалистых обломков
прикрывала их убежище от сильного ветра, который начинал все же болезненно
пощипывать ее щеки. На расстоянии трех бросков копья каменистый утес
возвышался над глубоким ущельем, частично заслоняя своими иззубренными
очертаниями цепь покрытых сверкающим снегом гор. Илла присела рядом с
Нориссой, и она почувствовала, как девочка дрожит.
- С вами все в порядке, госпожа? Я боялась, что вы умерли, или что
она... что она забрала себе вашу душу. Вы и в самом деле хорошо себя
чувствуете?
Норисса кивнула и обняла девочку левой рукой, хотя все мускулы при
этом заныли. Это движение снова напомнило ей о золотом сиянии, которое
окутало их, и о силе, которая подняла их над землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136