Норисса
оставалась среди них все утро, сидя на маленьком походном кресле, укрытом
меховым пологом. Она улыбалась и разговаривала с каждым, кто подходил
поклясться ей в верности, но лицо ее выдавало ее усталость. Байдевин
заметил, что она все чаще вздрагивает, словно от холода, несмотря на
теплый мех и жар, который исходит от алтаря. Через некоторое время
усталость взяла свое, и Бремет помог ей перебраться на кровать в ее
комнате.
Норисса сидела на кровати, сжимая в руке несколько старых
пергаментов, которые она достала из ларца подле кровати, потягивая вино, в
которое Медвин добавил какую-то из своих трав. Пока Медвин с Иллой
ухаживали за ней, Бремет бесцельно торчал у дверей, время от времени
улыбаясь.
Посовещавшись вполголоса с Нориссой, Медвин собрался уходить. Заметив
это, Бремет вышел впереди него, и Байдевин тоже поднялся. Норисса положила
руку ему на плечо.
- Останься со мной на минутку, Байдевин.
При этих словах Илла посмотрела на гнома, но ничего не сказала. С
выражением легкого неодобрения на лице она тоже вышла за дверь; было
слышно, как она возится в своей комнатке-прихожей, потом все стихло.
- Присядь со мной, - голос Нориссы был чуть громче тихого шепота.
Байдевин поспешно схватил низенький табурет и придвинул его вплотную
к кровати. К тому моменту, как он уселся, Норисса уже вытянулась на
постели, прикрыв глаза, ее дыхание было медленным и неглубоким. Байдевин
медлил, полагая, что Норисса уснула, и не желая разбудить ее своим уходом.
Он был рад возможности побыть рядом с ней, когда никто другой не требовал
ежеминутно ее внимания. Это был редкий шанс просто насладиться видом ее
лица.
Волосы Нориссы были перекинуты через плечо и темной волнистой массой
лежали на одеяле, слегка завиваясь у бедер. Единственная свеча отбрасывала
на ее лицо колеблющиеся тени, и Байдевину виделось среди них мягкое,
немного детское лицо той Нориссы, которую он впервые встретил весной. То
была Норисса, которая легко и радостно смеялась, Норисса, которая готова
была верить каждому встреченному ей человеку. В ее лице была видна наивная
уверенность в том, что успех ждет тебя потому, что ты стоишь за правое
дело. Та Норисса сверкала как драгоценный гранит, вырубленный из
материнской породы. Теперь же она не была столь наивна, познав жестокость
этого мира, ей было не так легко весело рассмеяться, а доверие умерялось
осторожностью. Горький опыт, словно рука опытного ювелира, гранящего сырой
гранит, чтобы превратить его в мерцающую драгоценность, точил и шлифовал
Нориссу.
Байдевину горько было смотреть на следы работы этого ювелира. Ее
изможденный вид и серые тени под глазами не были просто игрой недостаточно
яркого света. Она, казалось, исхудала еще сильнее с тех пор, как они
оказались в этой пещере. Черты лица заострились от усталости, а губы были
решительно сжаты даже во сне. Что за силу использовала она, чтобы
доставить их сюда и пробудить от долгого сна армию Камня? Несомненно, эта
сила требовала, чтобы тот, кто воспользуется ею, истратил частицу самого
себя, а не просто прочел подобающее заклинание. Он мог надеяться, что у
Нориссы достанет внутренних сил, чтобы продержаться до конца этой осады.
Если она останется в живых, она будет полностью готова занять трон Сайдры.
Если?..
Байдевин судорожно вздохнул, поймав себя на непрошеном сомнении.
Норисса открыла глаза.
Ее худая рука стиснула пергаменты, и Норисса быстро посмотрела на
них, словно для того, чтобы увериться, что они никуда не пропали. Словно
испытав значительное облегчение, она откинулась на подушку и снова закрыла
глаза. Она заговорила внезапно, словно во сне, и Байдевин в изумлении
застыл.
- Ты должен держать армию внутри защитного барьера как можно дольше.
Пусть умение моих воинов не пропадет без пользы. Очень скоро Фелея
преодолеет нашу оборону, и тогда...
Байдевин изо всех сил старался понять ее. Она говорила так, словно
все то, о чем теперь шла речь, будет происходить без нее. Неужели она
чувствует, что в последней битве ее не будет с ними? Байдевин вздрогнул от
страха. Среди них Норисса была главной силой. Если она не противопоставит
свою силу могуществу ведьмы, то им не на что было более рассчитывать. И,
как это часто случалось, его страх превратился в гнев.
"Почему она говорит об этом мне? - спросил сам себя Байдевин. -
Почему не Босру? Боср командует армией. Или Бремету, потому что Бремет..."
Норисса молча смотрела на Байдевина. Ее серые глаза потемнели и
напоминали собой грозовое небо.
- Байдевин, в этой войне между кровными родственниками ты мой
старейший друг. Мы с тобой каким-то образом так тесно связаны, что и
Медвин не может объяснить эту связь. Я доверяю тебе во всем, и Боср тоже
доверится тебе. Прежде чем я смогу помериться силами с Фелеей, меня
ожидает последнее испытание. Я не знаю, сколько для этого понадобится
времени. Ты нужен мне для поддержания моей верховной власти в мое
отсутствие. Байдевин, мне нужна твоя сила.
Ее голос становился все тише, и, когда она замолчала, Байдевин
подумал, что она, быть может, снова уснула. Он смотрел на нее, оглушенный
ее словами. Неужели он произнес свои мысли вслух, не заметив этого? Или
Норисса умеет читать в его мыслях так, что он даже не замечает этого?
Сумела ли она заглянуть в те потайные уголки его души, куда он и сам не
осмеливается заглядывать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136