После ужина аббат Дюбуа, непременно желавший в очередной раз выиграть у старой дамы несколько дукатов, предложил всем составить партию в кадриль. Играли до полуночи. Во время игры шевалье сообщил, что получил письмо от княгини, матери графа Вальдштейна, где говорится, что она собирается остановиться в Дуксе перед возвращением в Берлин и просит мадам де Фонсколомб задержаться до ее приезда, желая познакомиться.
Следом Казанова рассказал и о другом письме, тоже пришедшем в тот день. Оно было от некой Евы, дочери отнюдь не Божьей, а всего лишь одного еврея по имени Жак Франк, основателя известной в свое время секты.
Эта Ева была необыкновенно, по-настоящему красива. Она утверждала, что скоро станет матерью нового мессии, и, глядя на нее, хотелось действительно в это верить. Казанова представил ее обществу как «знакомую», которая периодически наведывается в замок, чтобы обменяться с ним знаниями в области алхимии или по поводу трактовки некоторых неясных моментов в каббалистике. Судя по ее письму, отправленному из Лейпцига, ожидать ее следовало уже через два или три дня.
В то время Еве исполнилось двадцать восемь лет. В жизни она была еще красивей, чем ее описывал Казанова. Восхитительная посадка головы, придававшая ей необычайно привлекательный вид, изящество движений, величественность жестов невольно наводили на мысль о ее божественной сущности и заставляли поверить в то, что когда-нибудь она действительно произведет на свет нового мессию или, по крайней мере, сотворит какое-нибудь иное чудо.
Она была высокого роста, но выглядела еще выше благодаря манере держаться. Прекрасные волосы ниспадали локонами на ее мраморные, всегда обнаженные плечи. Огромные глаза порой бывали глубокими, как ночь, а порой полыхали, как звезды, нескончаемыми и переменчивыми страстями. Даже когда она улыбалась, ее немного удлиненное лицо сохраняло особую серьезность. Руки и ноги у нее были тоже длинными, но не чересчур, а лишь настолько, чтобы придать ее движениям своеобразную медлительность, которая во многом способствовала созданию этого горделивого образа. Нос у нее был благородной формы, но не орлиный, а рот маленький, с красиво очерченными губами и ровными зубами. К тому же она обладала роскошной, чудесно развитой грудью, тонкой талией и восхитительно округлыми бедрами, которые буквально взывали к Отцу Нашему Небесному о некоем вселенском действе и казались созданными именно для того, чтобы носить в себе потомство Господне.
Ее платья из муслина и тюля были еще более легкими, чем те, при помощи которых подчеркивала свои формы Полина. Но никто не смог бы отрицать, что прелести будущей божьей матери сами по себе ослепляли больше, чем дневной свет, и поэтому ей приходилось прикрывать их лишь затем, чтобы не ослепли те, кому выпало счастье их лицезреть.
И хотя она не была вылеплена из воистину божественной материи, тем не менее обладала всеми качествами, присущими королеве, или, что вернее, возлюбленной монарха. Поговаривали даже, что сам император Жозеф с необычайной пылкостью воздал должное ее прелестям.
Но она была всего лишь дочерью впавшего в шарлатанство раввина, и поэтому жизнь красавицы изобиловала самыми неожиданными поворотами. В наиболее тяжкие моменты всего за двадцать флоринов можно было занять подле нее место императора Жозефа или даже самого Господа Бога, приобщившись таким образом к таинству Воплощения.
По дороге из Теплице или Карлсбада, которые время от времени она посещала, околпачивая за местными игорными столами все новых простаков, божественная Ева иногда останавливалась в Дуксе, чтобы поприветствовать Казанову, которого всегда считала великим ловкачем. Она выражала ему свое восхищение, вызывая при этом у шевалье приятные вздохи, и Джакомо выражал ей в ответ свое самое искреннее почтение. Таким образом, всем женщинам, начиная с Тонки, простенькой дочери садовника, и заканчивая Евой, согласной не более и не менее, чем на роль матери второго Сына Божия, Казанова не уставал доказывать, насколько верит в их божественную природу. Настоящий мудрец, он умел увидеть в одном и том же создании и ангела, и чудовище. Замечательно то, что у него ничуть не вызывал отвращения тот факт, что чудовище порой преобладало, а ангел, как правило, был изрядно потасканным.
С первого мгновения мадам де Фонсколомб прониклась неким дружеским чувством к этой необыкновенной женщине, способной при помощи своего нежного, чарующего голоса заставить говорить даже мертвого. Ева сама представилась обществу, назвавшись искательницей приключений, и ничуть не скрывала, что совершенно не прочь при случае одурачить какого-нибудь оказавшегося поблизости простофилю. Такой открытый цинизм делал ее еще привлекательней, к тому же мадам де Фонсколомб принадлежала к тому времени и обществу, когда разного рода шарлатаны принимались с восторгом теми, кого они же и обманывали, при условии, чтобы все проделывалось умело и изящно. Ныне этот слой общества вымирал – слишком часто принадлежавшие к нему люди бросали свои привилегии на игорные столы. Добро и зло, польза и тщета, правда и ложь различались для них по единственному признаку: избавляют ли они от сиюминутной скуки.
Что же касается Полины, то она, напротив, сразу стала выказывать крайнюю враждебность сведущей в каббалистике красавице, Она не понимала, как можно было ощущать хотя бы малейшую приязнь к существу, фальшивость которого казалась ей очевидной с первого взгляда. Весь вид молодой девушки выражал непримиримую враждебность. Полина не смотрела в сторону находившейся рядом Евы и не отвечала, когда та заговаривала с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56