Где-то рядом стояло судно, вполне пригодное для плавания по морю – оно могло стать их билетом на волю. Еще не все потеряно, подумал Клэй, пропуская мужчину в комнату. Необходимо подружиться с ним, может быть, он согласится отвезти их в Таиланд, Гонконг или куда-то еще.
– Надо же, приплыть сюда в одиночку, фантастика! Я ведь тоже умею ходить под парусами. Какое у вас судно? Мне бы хотелось взглянуть на него.
– Все в руках Господа, друг мой.
– Идите, примите ванну, – позвал хозяин постоялого двора.
– Мы все сейчас кушаем. Говорим потом, о'кей?
Клэю показалось, что приезжий ведет себя как-то чересчур смиренно. Следуя за мистером Ипом, он говорил тихим голосом и непрестанно кивал головой, как бы демонстрируя свое изумление. Когда хозяин постоялого двора вывел его на террасу позади дома, глаза гостя загорелись от восхищения. Вслед за этим послышался звук льющейся в таз воды. Клэй вернулся в комнату. Открыв ставни, он подошел к Бернадетт и дотронулся до ее плеча.
– Просыпайтесь, мадемуазель, – сказал он мягко, – у нас сегодня много дел.
Длинные ресницы Бернадетт дрогнули, и она открыла заспанные глаза. Девушка не сразу сообразила, где находится, но, взглянув на Клэя, вспомнила и улыбнулась. Ее лицо осветилось, и Клэй вновь залюбовался ею. Ему снова захотелось дотронуться до девушки, но он сдержал себя. Бернадетт сладко потянулась.
– Я так хорошо спала! – сказала она. – Мне кажется, что я проспала несколько лет.
– Послушай, Бернадетт…
– Я слушаю.
– Ты хочешь остаться со мной? Хочешь, чтобы мы вместе выбрались отсюда?
– Да, – ответила она без раздумий. – Мне некуда деваться. А здесь мы не можем остаться?
– По-моему, я нашел выход. Сюда пожаловал новый гость.
– Я слышала его голос сквозь сон. Кто он?
– Понятия не имею. Знаю только, что у него – лодка, и, наверное, большая. Он только что приплыл на ней из Манилы. Я попробую уговорить его, чтобы он вывез нас отсюда.
– Ты уже говорил с ним?
– Еще нет, но скоро поговорю. Ты поедешь со мной?
– Куда?
– Куда угодно: в Гонконг, на Манилу… Не знаю пока. Так ты едешь?
– Да, да. Я хочу уехать. Я должна уехать.
– Ты уверена?
– Да.
– Что ж, тогда я с ним поговорю. Прямо сегодня.
– Но как… где… Что мне делать потом?
– Доверься мне, Бернадетт. Нам лучше оставаться вместе.
Хотел ли он дать ей понять, что она ему не безразлична? Собирался ли он защищать ее и дальше? Пытался ли он сказать, что она нужна ему? Бернадетт не могла прочесть его мысли, но на лице ее застыла решимость. Она должна бежать. После такого провала ее не пощадят. Она устала от неудач, ее преданность, испытания, которым ее подвергали, само Дело – все это теперь было ей безразлично. Она чувствовала только боль, и этот мужчина был единственным, что у нее осталось. Теперь она должна есть, разговаривать и, возможно, даже спать с ним до тех пор, пока будет ему нужна. Других вариантов не было.
– Почему ты загрустила?
– Я не грущу.
– Тогда улыбнись.
– Но и особого счастья я тоже не испытываю. Не принуждай меня улыбаться, когда мне не хочется.
– Я вообще не собираюсь принуждать тебя к чему-либо. Положись на меня.
– Я повидал войну в Европе, – рассказывал Говард Джелинек, – и это была жесточайшая из всех войн. Я не воевал, поскольку был слишком молод, но мне довелось видеть разруху, смерть, голод, уничтожение цивилизации. Вся Европа была объята огнем, а когда пришел мир и началась борьба за выживание, Господь, по-моему, был не очень доволен нами. Люди были запуганы, жадны, они стали эгоистами. Я, наверное, тоже был эгоистом, поскольку взял и уехал из своей страны. Я поехал в Канаду искать свое счастье.
– Ну и как, удалось вам его найти? – поинтересовался Клэй.
– Да. Это, правда, заняло много времени, но еще дольше мне пришлось ждать, чтобы выяснить предназначение моего успеха.
– Каково же оно?
– Деньги угодны Господу только тогда, когда они используются ради милосердия. Миллионы людей имеют право на пищу и жизнь в гораздо большей степени, чем я, и тем не менее, я преуспел, а они продолжают голодать и умирать. Человек не может сделать почти ничего, чтобы изменить законы природы. Я, например, не могу остановить поток или воспрепятствовать засухе, но войны затеваются людьми, и только люди могут прекратить их. Взять, к примеру, эту страну. Здесь хорошая и плодородная почва, народ трудолюбив, но из-за того, что идет война, все это ни к чему. Я уже видел это раньше – далеко отсюда.
– Что же вы можете сделать с этой войной, Говард? Что может сделать кто угодно?
– Без благословения Господа мы не можем ничего. Но я услышал его слова, и он велел мне ехать сюда. А сейчас я должен ждать, когда он снова заговорит со мной. Мне будет знамение.
– Так вы приплыли сюда прямо из Ванкувера, из Канады? – Да, и в течение всего пути Господь не покидал меня.
– Вы не знаете этой страны, Говард. Тут все очень сложно. История, колонизация, борьба между двумя сверхдержавами – все здесь завязано в один узел.
– Вы правы, к тому же я не знаю местного языка. Но Господь укажет мне путь. Даже если все здешние люди отвернутся от меня, они все равно не смогут отвернуться от Бога. Я приехал поздно прошлой ночью, и наш добрый хозяин приплыл к моей яхте с первыми лучами солнца. Слово Господне всемогуще.
– Мы тоже пришли сюда вчера ночью, – вставила Бернадетт.
– И скорее всего, не случайно, – добавил Клэй. – Мы могли бы пойти и в другом направлении, есть ведь и другие пристани. – Он незаметно подмигнул Бернадетт. – Видимо, у нас с братом Говардом больше общего, чем показалось вначале.
Услышав имя Господа, Говард поднял глаза и посмотрел на Бернадетт, ожидая, что скажет она, но девушка промолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93