Обворуют так обворуют. В конце концов, это всего лишь вещи, Морин.
Он подошел к небольшому бару, очень изящному, из красного дерева и ротанговой пальмы, и достал бутылку коньяка. Наполнил два пузатых бокала и поднес один Морин. Потягивая янтарный напиток, она продолжала бродить по комнате, разглядывая развешанные на стенах диковины. Ноа выбрал кассету и вставил ее в магнитофон – чуть ли не такой же допотопный, удивленно отметила Морин, как и вся мебель в доме.
Негромкие напевы английских народных песен заполнили комнату. Морин открыла дверь и остановилась на пороге, всматриваясь в ночь. Ветер здесь дул заметно сильнее, оставляя соленый вкус на ее губах… и поднимая из сердца какие-то смутные, неопределенные мечты.
Всего лишь в сотне ярдов от дома волны с тихим шелестом накатывали на белый песок, напоминая ей о том, как давно она не была на пляже.
– Красиво, правда? – произнес у нее за спиной голос Ноа. – Можно даже воображать себе, что это прекрасная необитаемая планета… до тех пор, пока кто-нибудь не забудет полотенце на берегу или не зажжет огонь прямо под окнами. К счастью, время наплыва туристов еще не пришло.
Морин обернулась к нему. Ноа стоял так близко к ней, что она чувствовала его дыхание у себя на щеке. Ей вдруг захотелось прильнуть к нему, опустить голову ему на плечо, и этот порыв поверг ее в такое замешательство, что Морин поспешно сделала шаг назад, на выложенную каменными плитами дорожку.
– Ну, как насчет прогулки? Только тебе нужно захватить шаль – погоди-ка, я сам возьму.
Не дожидаясь ее согласия, Ноа снял со спинки кресла шаль и накинул ее на плечи Морин. Пока они шли по дорожке, он молчал, погруженный в свои мысли. В некоторых домах окна еще светились, но на пляже не было ни души. Только одинокий краб неуклюже пересек их путь, да пару раз вдалеке залаяла собака. Здесь дюны были гораздо выше, полностью закрывая от них коттеджи.
Прервав молчание, Ноа рассказал ей, что из-за непредсказуемого движения песков в этой части залива пляж постепенно расширился, и теперь коттеджи отделяла от океана длинная гряда песчаных дюн.
Морин взглянула на него с любопытством. В свете луны ей хорошо было видно лицо Ноа, и он показался ей непривычно серьезным.
– Как, должно быть, все это странно для тебя. Буквально вчера ты был в Африке – а теперь стоишь здесь, в тысячах миль оттуда, совершенно в другом мире, – негромко сказала она.
– Различий на самом деле меньше, чем тебе кажется. Песчаник, образующий центральные высокогорья Флориды, – точная копия палеозойского песчаного бассейна к востоку от Мавританид… это горы в Африке. В обоих регионах встречаются даже схожие ископаемые трилобиты. Как видишь, я вовсе и не покидал Африку.
Ноа притопнул ногой.
– На самом деле это не часть Северной Америки, а кусочек Гвинеи. Его прибило сюда благодаря смещению материков более чем… скажем, два миллиона лет назад. Ну, плюс-минус несколько сотен тысяч лет.
Ноа поймал ее ладонь, чтобы помочь перейти через полузасыпанное песком бревно, а потом так и забыл отпустить. Морин его прикосновение как-то странно растревожило, но, не желая останавливать на этом внимание, она не отдернула руку. Какое-то время они снова шли молча, а потом Ноа рассказал ей пресмешную историю о том, как купался однажды на пляже на другом конце света, в Австралии. Морин смеялась от души, и в ответ рассказала ему очень похожий случай, произошедший с ней и ее друзьями, когда они купались нагишом в озере неподалеку от ее родного дома в Майами.
– Ну, и как тебе? Понравилось?
– Здорово было, – призналась Морин. – В купании без одежды есть своя прелесть… ощущение свободы… В общем, я была в восторге.
– Согласен. Я это часто практикую.
– Но не здесь же, – со смехом возразила она.
– И здесь тоже.
– Да ладно тебе, Ноа, – недоверчиво отмахнулась Морин. – Тебя бы арестовали за непристойное поведение.
– Только не в межсезонье. И уж, конечно, не в такое позднее время. Кто увидит? Хочешь попробовать?
– Ни за что!
– Боишься? Кого, меня? Или себя? – мягко спросил он.
Морин понимала, что он бросает ей вызов и что ей стоило бы послать его к дьяволу – пусть бы играл в свои детские игры с какой-нибудь наивной дурочкой. Но ей внезапно так захотелось войти в эту призывно плещущуюся воду, ощутить на своей коже ее шелковистую прохладу. Она поняла, что колеблется уже слишком долго, лишь когда услышала его тихий смех. И увидела, как он начал раздеваться. Обнаженный, Ноа побежал к воде, даже не бросив взгляда назад – проверить, последует ли за ним Морин.
Он не уговаривал ее, не звал. В противном случае Морин сразу бы ушла. Но глядя, как он с наслаждением рассекает мерцающую призрачным светом воду, Морин неожиданно осознала, что уже выскользнула из платья, оставшись в одних трусиках. Вода обласкала сначала ее ступни, потом бедра, обнаженную грудь и плечи… Морин сама понимала, что поступает глупо и позже будет жалеть об этом, но…
«Любой вправе сделать парочку ошибок в жизни, – подумала она. – Так почему именно я должна быть самым благоразумным человеком в мире?»
Морин уловила всплеск воды от сильных рук Ноа. А через миг он уже оказался рядом, и его руки легли ей на плечи. Он развернул Морин лицом к себе, и при виде его мокрых волос, откинутых назад, капелек воды, блестевших на его лице, сердце у нее стремительно полетело куда-то вниз, как бывает на сверхскоростном лифте.
И вот он уже целовал ее, и его губы прикасались к ней очень нежно, почти умоляюще. Как чудесно вновь оказаться в объятиях мужчины. У его губ был соленый привкус, а тело… о Боже, каким восхитительным было ощущение его тела, прижатого к ней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53