Совершив омовение и после оного выпив сурицы, отойду ко сну, - решил он, однако, выглянув в окошко, подумал: - О нет, еще Сурья сияет! Синь, даденная нам Сварогом, не меркнет! И стада на склонах моей горы, пасомые Велесом, не тощают! Пойду-ка в Сваргу, - укрепился он в решении, - нет там ни эллина, ни иудея.
Папенька и маменька! - возгласил странник и затворник горы и направился, покачиваясь и пошатываясь, к кладбищу, где мирно покоилась вся его родня. - Родитель бесценный, сидел бы ты, греховодник старый, дурак дураком в пекле на сковородке, и ты, мамаша, имела бы вилы в бок, а вот поди ж ты, повстречался вам на ваше счастье Перунько, и с тех пор вы знай себе пашете и сеете, коров пасете и доите, да еще, пожалуй, и сурицу попиваете в ожидании часа, когда удача вам улыбнется и вы себе новое тело добудете. Знали, где кости свои угомонить и душу притаить! Но и я знаю. Я себе новое тело еще прежде вас добуду!
-----------
Может быть, эта встреча в домике на горе и разговор были только сном, привидевшимся Радегасту Славеновичу. Но даже если так, то и это исполненное красноречия перемещение по чужому сознанию стало для Онисифора Кастрихьевича непреложной явью и личным достоянием, а для самого сновидца руководством к тому, чтобы раздобыть камень "вещун" и, совершив все необходимые приготовления, погрузиться в новый сон. И ему приснилась календарная чаша, но не в "живом", вещественном виде, а рисовано намеченная для него, смотрящего откуда-то сверху, схематическим гадательным кругом, даже с приписанными возле четко отделенных друг от друга рисунков названиями месяцев, как бы в напоминание ему, как если бы он мог забыть. Но этого он не забыл и потому во сне оскорблено покачал головой, уязвленный такой бестактностью. На круге том вдруг откуда ни возьмись возникла черная точка, подросла, превратилась в шарик, который побежал, ускоряя бег на глазах, и вот уже вся условная чаша стронулась с места, пришла в движение. Выходила своего рода рулетка, и сновидец знал, что сейчас ему будет указан месяц, а год мог быть только нынешний.
Бегущий шарик, в своей небольшой замкнутости постоянно меняя облик, смахивал то на ловкого жучка с блестящим панцирем, то даже на уменьшенного и очень резвого Онисифора Кастрихьевича, и мэру это пустяковое и к тому же какое-то протеево участие шарлатана в его сне было неприятно. Движение замедлилось, изменчивый шарик нырнул в рисунок, подписанный серпнем, и исчез. Время жатвы! Круг остановился. Совсем скоро, подумал сновидец, и печаль обволокла его душу.
Рамка, отведенная серпню, расширилась, и круг растворился под ней, а внутри самой рамки, в довольно глубокой перспективе, вместо условных книжных штрихов спело заколосилось настоящее поле. Волховитов приблизился... и странное дело, картина, представшая его глазам, без каких-либо видимых затруднений вмещала в себя не только это поле, но и выпуклое достоверное изображение мэрии, как фасада ее, так и внутренних покоев, а в него беспрепятственно вклинивалось большое открытое небу и ветрам требище на горе. Поле колосилось внутри тех разделенных во времени пространств, где он, сновидец, был некогда и снова был теперь верховным, но само оно не было пространством, тем более что колосья по мере приближения к ним меняли форму, и Волховитов видел уже, что это живые люди, толпа людей, собравшихся совершить требу, но и спросить его за сделанное им после избрания градоначальником.
Он повернулся к этим сбившимся в беспокойную кучу людям. Их лица различить было невозможно, даже тех, что стояли совсем близко, они слились в сплошную желтую полосу. Но когда он интересовался лицами людей, приходивших к нему с просьбами или требованиями? Он чувствовал их нетерпение, а еще странные переделки за своей спиной, даже видел, как будто у него выросли глаза на затылке, он видел, что темный фон сзади, пока он стоял перед охваченной не то ужасом, не то яростью толпой, постоянно меняется, переделываясь из обычной, ничем не примечательной стены его кабинета в длинный ряд деревянных фигурок. Или наоборот. Установить последовательность этих перемен не удавалось, скорее всего они происходили одновременно, совмещаясь и накладываясь друг на друга с фантастической прихотливостью. Стена вдруг распадалась на отдельные куски, между которыми клубилась тьма, и те куски были идолами; но в своей совокупности они оставались стеной. Он не знал, какую роль играет перед собравшейся толпой, чего от него ждут или требуют, равно как и того, какое из его имен подошло бы к данному случаю. Впрочем, он всегда, при любых обстоятельствах, был прежде всего Волхвом.
Люди возвысили голос. Сцепившись друг с другом и раскрыв кричащие рты, они потекли как темные быстрые волны, одна за другой, и волна приносила страстный шепот, горячую мольбу об урожае, о хлебе насущном, а следующая за ней дико ревела: ты нас ограбил! Волхв удивлялся только, что эти стремительные волны не накрывают его и даже самые страшные, огромные, негодующие угасают, не причинив ему ни малейшего вреда. Он смотрел на это как на диво. Волны неслись прямо на него, и вдруг словно проваливались сквозь землю. Все вокруг было сумеречно и пронизано свирепыми молниями, а вместе с тем на удивление безопасно - наверное потому, что волны повторялись, шептали и кричали одно и то же и к этому можно было быстро привыкнуть, и в конце концов это были не настоящие волны, а те, что играющий ветер поднял в поле, готовом к жатве.
Волхв понял, что мольбы и проклятия относятся не к нему. Жизнь этих людских волн была слишком коротка, чтобы мельтешащие в них, жадно цепляющиеся друг за друга существа связывали какие-то надежды с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179