Честный, добросовестный, дотошный Мартын Иванович, в отличие от прытких и буйных политиков, запрудивших нынешний Беловодск, не знал, как относиться к этому факту. Те-то выдвигали доктрины, тешась злобой дня, а он желал глубоко копать и анализировать.
Мимо южной стены кремля широко несется река Большая. Вспомнив об этом, Мартын Иванович бормочет себе под нос, свистящим дыханием шепота сдувая подозрительные капли: Боже, Боже мой, сколько на дне Большой косточек защитников нашей славной старины!
И все же! Разве не должна была русская земля стать единой?
Старик в недоумении покачивал головой. Земля стала единой, но те, которых утопили в Большой, бросая под лед да заталкивая в черную воду рогатинами, ничего об этом не узнали. А им хотелось жить, этим детишкам, привязанным к материнской груди. Да и матерям, которым связали, прежде чем бросить в прорубь, руки и ноги. И ему, Мартыну Ивановичу, хочется. Он не понимал и боялся смерти. А потому не знал, можно ли, а еще лучше спросить, стоит ли в борьбе за единство земли или против него отдать свою жизнь.
В широком распахе ворот он мельком увидел за мостом над Большой белый солидный, с колоннами, фасад главного учреждения Беловодска. В том здании разместилась мэрия, и над ней развевался стяг. Мартын Иванович слегка нахмурился, нынешние городские власти не внушали ему доверия. Как получилось, что в градоначальники избрали человека, имя которого в избирательных списках появилось в самый последний момент, которого в городе никто не знал, который вообще явился неизвестно откуда?
Скорбно уважая суровую правду истории, одинокий долгожитель Шуткин ценил и легенды, всякого рода пестрые вымыслы. Современный городской фольклор тоже его занимал. Так, рассказывают, о недавнюю пору объявился в Беловодске некий волхв. Эта байка, с безответственной лихостью разносимая по кухням и рынкам, наверняка забавляла бы Мартына Ивановича, если бы столь не походила, в свете некоторых последних событий, на правду.
Городские простаки вели даже более или менее научный спор о том, писать ли этого господина с прописной буквы или же волхвование у него уже не столько волшебная и провидческая профессия, сколько неотъемлемая часть имени собственного. На вопрос, почему решено, что этот субъект, действительно странный и загадочный, должен называться именно волхвом и не иначе, следовал ответ, своим простодушием как-то даже слегка превосходивший таинственность самого незнакомца. Ответ гласил: был же при легендарном князе Юрии, основавшем Беловодск, волхв (его имя легенды не сохранили, и потому он часто писался именно с заглавной буквы), который мудро указывал основателю, где, как и с чего начинать.
Этот едва ли не доисторический волхв имел своего рода научную окраску, поскольку с постоянством, которым и измеряется степень научной основательности, упоминался в разных важных исследованиях и трактатах по истории Беловодска. А утратив, благодаря усилиям ученых, случайность в освещении его персоны, волхв из лица легендарного и сомнительного превратился в лицо историческое, достоверное, не растеряв при этом ничего из своих колдовских умений, как бы они ни противоречили той самой науке, которая с таким рвением вытаскивала его из забвения. Но каким образом в умах некоторых беловодцев возникла, чтобы затем перейти в популярность среди масс, идея, будто княжеский колдун и появившийся в Беловодске в самый разгар баталий за кресло мэра господин - одно и то же лицо, понять решительно невозможно.
О загадочном и необыкновенном пришельце, невесть откуда прибывшем в нынешний глухо провинциальный Беловодск, немало говорилось, но никто не мог толком описать его внешность, по крайней мере, в области этих описаний царил полный хаос и разнобой, из чего следует заключить, что его никто в глаза не видывал, а в высшем смысле и то, что он вовсе не существовал. Зато слишком даже многие видели человека, который свободно парил над полями и лесами, а падая в озеро, крупно плыл по нему саженками или перекидывался в огромную чешуйчатую рыбу, ударами хвоста гнавшую ко всем берегам большую волну. Видели также лося, который затем успешно и дурашливо преображался во всевозможные виды млекопитающих и земноводных. Делал это ловкий лось, видимо, исключительно для собственного удовольствия, поскольку никакой ощутимой пользы или вреда тайным зрителям его метаморфозы не приносили.
Мартын Иванович был до крайности поражен, когда его впервые коснулся слух о набирающем силу убеждении горожан, будто этот балующий лось и стал мэром Беловодска. Он был поражен настолько, что в первый момент, сгоряча, даже уверовал в некое особое правдоподобие сногшибательной и, если уж на то пошло, ужасной, безобразно обнажающей язвы нашего времени версии. Но чем больше поражался летописец, тем меньше изумленными таким поворотом событий выглядели беловодцы. Создавалось впечатление, что они победу лося приняли как должное и совсем не против ходить под началом оборотня.
Как бы то ни было, градоначальником вопреки всем прогнозам стал никому дотоле не известный Радегаст Славенович Волховитов. На лося Радегаст Славенович похож был не настолько, чтобы оставалось лишь доискаться, где он, выходя к народу, прячет свои ветвистые рога, однако напомним, что под лосем, героем слухов и новых сказок, подразумевался волхв, который якобы прибыл из седой древности, где он плодотворно сотрудничал с князем Юрием, основателем Беловодска.
Надо сказать, что с избранием мэра разговоры о парящем в небе и бороздящем озера господине прекратились, как если бы прекратились и сами эти явления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179