ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Уберечься, спасти себя! Войдя в комнату, где Милованов паковал отобранные холсты, Зоя, из глуповатой улыбки выпрыснув на лицо целое искусство всевозможных отражений происходящей с ней и готовой отдаться и мужу душеспасительности, сказала:
- Ну, я не проголосую обеими руками за то, чтобы ты жил здесь, но я и не против этого.
- Потому, что у меня дела пошли на лад?
- Да какой там лад! - мгновенно ожесточилась и скинула с себя шутовство Зоя. - Можно подумать, что тебе за твою мазню дали миллион!
- Не будем ссориться, не нужно, Зоя, - сказал Милованов рассудительно. - Нет лада в целом, зато мы умеем ладить друг с другом. И раз мы теперь снова вместе, я эти картины никуда не понесу и сам сегодня же переберусь сюда, а покупателя приглашу к нам, и он здесь все посмотрит.
- Но ты же уверен, что я из-за денег решила с тобой помириться!
- А хотя бы даже из-за денег, что с того? Это все равно минутный порыв... ну, то есть ты испугалась, что я уйду и денежки тебе не достанутся, а они тебе, похоже, ой как нужны! Но за этим ведь стоит нечто большее. Мы в любом случае умнее денег и разных временных обстоятельств. Разве не так? Есть, есть глубина в наших чувствах, в нашем понимании жизни. Я, Зоя, сейчас побегу, мне нужно, дела кое-какие, а когда вернусь, я тебя зацелую. Ты поймешь, как я соскучился по тебе.
Зоя приятно улыбнулась. Слова мужа растопили ее сердце, и болезненно шевельнулась ее душа в ожидании мужских ласк. Его возвращение прошло весело.
Всякий разрыв тяжело давался им обоим, а после примирения сразу надежно залечивались раны, сглаживались и словно не было о них больше и помину. Начиналось опять испытанное, привычное. Милованов в обыденности порой не просто раздражался на жену, он молчаливо и зло ненавидел ее неуважение к его искусству, презирал толстуху за постоянные напоминания, что муж должен быть прежде всего кормильцем, но раз уж нынче вытекала из кризиса мысль, что с истощением дарования жизнь кончается, так и складывалось некое общее положение, что Зоя, мол, скорее и вовсе почти ничего не значит для него. Впрочем, нынче былое не заглядывало с прежней уверенностью в настоящее и все испытанное и привычное словно оделось в новые одежды, обрело неожиданную остроту и угловатость. Милованов потихоньку сбывал старые свои работы, новых не делал, и у него не было надежды, что когда-нибудь все еще вернется в знакомое русло и восстановится в хорошо известном ему виде. Слишком задела его мысль об исчерпанности ресурсов, выйдя изнутри и тотчас создав невыносимое внешнее давление.
У Зои могли быть в спасение ему и слова, и меры всякие, и просто красивые и значительные выражения лица, но под величавую сень идеи о вероятном уходе из жизни он и не думал вводить Зою, в этом пренебрегая ею как чем-то неуместным и бесплодным, не развившимся до возможности понимания. А Зое, раз уж ее жизнь и дома, и в пути на Ростов складывалась обычным манером, совсем не нужна была большая причина для постоянных возобновлений упреков в адрес мужа. Достаточно взглянуть на окружающие дорожные красоты, чтобы отнюдь не лишним образом прояснилась несостоятельность художника Милованова. Исчерпали, ничего не решив, тему трусости, остановились попить кофе, а как поехали дальше, критический дар Зои заработал с новой силой.
- Вон как красиво, - сказала она. - Осень, березки в лесу стоят голые, а от прозрачности вид совсем не хуже, чем летом.
- Да, да! - пискнула с заднего сидения Любушка. - Слов нет, какое чудо! Зачем слова? Молчи, Зоя! Я наслаждаюсь!
Милованов тоже подтвердил наблюдение жены. И тем попался на удочку, забыв, что когда начинает она задушевным тоном повествовать о предметах внешних, не касающихся сиюминутных проблем семьи или близких людей, это чаще всего означает медленное и упорное продвижение к критике его, Милованова, способностей и, разумеется, недостатков. Возможно, Зоя не всякий раз сознательно подводила к этому, но тогда уж из какого-нибудь возражения мужа у нее непременно загоралось негодование на преисполненность Милованова сознанием собственной исключительности. Сейчас Зое и не нужно было долго вывертываться в поисках проторенной дорожки.
- А ты, Ваня, художником себя называешь, - заговорила она с не определившейся еще угрозой, но уже неприятным Милованову тоном. - Какой ты художник! Посмотри на лес, на дорогу, на все эти деревеньки. Вот истинное. А у тебя? Где в твоих картинах душевное? У тебя, например, грибы. Начнешь грибы изображать, да и покончить никак не можешь. Грибы маленькие и большие. Грибы реалистические и грибы фантастические. Мол, серия. А смысл какой? Одна форма. Гриб у тебя получается, если можно так выразиться, бесчеловечный, бессодержательный он, стоит на переднем плане картины без какого-либо отношения к миру подлинных чувств и проблем. Хотя, конечно, выписан мастерски. Но - одна форма.
- Ну вот, на Ваню напала, - благодушно заметила Любушка. - Ваня еще нарисует, у него будущее... и это в будущем, а сейчас бы нам просто насладиться видами, пейзажами...
Милованов улыбался. Иной раз и забавляли его наскоки жены. Вот сидит немолодая упитанная женщина за рулем, под внушительным задом ее не видать сидения, короткими полненькими ножками на педали нажимает, самое существование спутников своих безмятежно ставит в зависимость от своего умения, а находит время молодиться и затрагивать вопросы, которые не следует, казалось бы, и поднимать человеку в осеннюю пору его жизни, когда остается только позаботиться о душе. А она вырывается из капканов, подставляемых близким концом по имени Смерть, извивается мощно, как на заре жизни, и хочет перспектив, объяснимо нужных разве что в молодости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики