В этом потрошении они знали толк даже больше и лучше, чем знали друг друга, и Сироткин не без оснований числил Ксению в горсточке самых верных своих союзников, хотя в последнее время она не раз давала ему понять, что ей претит его новая деятельность. Не против нее он воевал в послесловии к побоищу, устроенному его женой. Но ее мужа, чистенького, трезвого, степенного литератора, Сироткин недолюбливал, и в пасмурных страстях его души эта мягкая, обтекаемая на вид неприязнь очень часто переливалась в одуряющую ненависть. Литератор всегда был во всеоружии гостеприимства и радушия, словно бы даже с умилением улыбался гостям и щедро подливал им в рюмки, так что никто от него не уходил трезвым, а вот сам почти не пил, стоял в сторонке и, можно предположить, изучал нравы, даже наслаждался, когда кто-нибудь из гостей покрывал себя позором. Ему кричали пьяные голоса: парень, Ванька, не мельчи, иди выпей с нами! - а он улыбался и отрицательно качал головой, отмежовывался. Сироткин полагал, что порядочные люди так не поступают.
Если уж говорить полную правду, то необходимо признать, что среди известных Сироткину личностей не было таких, кого бы он в пылу бесконечных разговоров в той или иной степени не полил грязью, в чьем поведении не усмотрел бы возмутительных преступлений против нравственности. Другое дело, что кто-то не сходил с его языка, а о ком-то он вспоминал редко и без особого интереса. К последним принадлежала и Кнопочка. Она казалась ему существом безликим, никчемным, недостойным упоминания. Он вовсе не отказался бы при случае воспользоваться ее прелестями, но никаких действий в этом направлении не предпринимал, чтобы не вредить незапятнанной морали своей супружеской жизни. Супружеская измена представлялась ему громоздкой, крайне рискованной авантюрой, а Кнопочка, по его мнению, была не из тех, ради кого стоило рисковать. Поэтому она не вписывалась в игры его ума, в коварные ухищрения его диалектики, - Сироткин верил, что любит риск и игру ведет крупную. Зато возникший с некоторых пор сомнительный союз Кнопочки, Марьюшки Ивановой и Назарова буквально отнимал у него сон, будоражил и без того неусыпную пытливость, и громогласные заявления Марьюшки Ивановой, что-де у нее с перебегающим от Кнопочки Назаровым чисто дружеские отношения, вызывали на его физиономии скептическую ухмылку. Как же не быть там, у них, рассаднику мерзости, гнезду чудовищного разврата?! Все пышнофразые заверения Марьюшки Ивановой о непорочности частого обитания Назарова под ее крылом ломаного гроша не стоят. Наверняка там творятся кошмарные развраты! Стало быть, выступая на защиту жены, он, Сироткин, бьется не против какой-то мелкой и провоцирующей глупости Кнопочки, а против обманов и распущенности людей, с которыми Кнопочка спелась и которые поощряют ее устраивать жалкие провокации.
***
Просыпаясь по утрам, Сироткин шел в ближайший скверик стряхнуть остатки сна, а заодно он выгуливал старую понурую собаку. Но вернее всего приводило его в чувство, в рабочее, в необходимое для предстоящего суетного дня состояние возобновление в сердце колючих порывов ненависти, которая всегда была злободневной, потому что объект он выбирал не вообще, а определенный, уже обкатанный и в то же время не потерявший свежести. Два-три порыва - и все в естестве Сироткина уже кричало, задыхалось, проклинало, носилось убийственным ураганом. Однако наружу вырывался лишь отрывистый, тревожный шепот, и жаркое бормотание над отвисшим ухом грустной и слабой собаки произносило имя человека, которого сегодня Сироткин с удовольствием узрел бы в гробу. Перечислялись грехи этого негодяя, заслуживающие долгой и мучительной казни. Богатый ум Сироткина изобретал поразительные и едва ли выносимые пытки, оригинальные виды смерти. В первые недели прохладного лета, о котором идет речь, таким ненавистным субъектом для Сироткина стал Червецов, его компаньон по фирме "Звездочет", тот самый малый, что влюбился к Кнопочку, а затем вздумал повеситься в ванной у Конюховых. Увы, Червецов никакого дела не доводил до конца.
Четыре человека, а среди них Сироткин с Червецовым, изобрели, еще не зная, верить ли в вероятие успеха, и каким-то волшебным мановением выдохнули в реальность фирму, принялись изготовлять гороскопы и неожиданно разбогатели. Работа выходила изнуряющей. Перевести астрологические тексты из восточных или западных книг, дать дорогостоящую рекламу в газеты, договориться с типографией о распечатке нужной продукции, а с почтой об операциях с большими объемами корреспонденции, выполнить каждый заказ, освоить и поставить на ход тот или иной вид пророчеств; и не перечислишь всех естественных и непредвиденных хлопот. Правда, было не мелочью то, что люди, присылая деньги, надеялись на непосредственное участие таинственной и, видимо, умной фирмы в их личной судьбе, однако, чтобы сразу взять на душу маленький грех, а потом без помех и сомнений работать, учредители твердо положили не заниматься индивидуальностями, а безапелляционно отвечать каждой группе зодиакальных знаков шаблонной зарисовкой предстоящего бытия. В свете гороскопной правды нет людей, а есть козероги, тельцы, раки, есть овечки, сбитые в стадо самой судьбой. Не нужно думать, что какой-нибудь измученный человек, потерявшая всякую надежду старая дева или инвалид, домогающийся особой заботы о нем, чем-то лучше и заслуживают большего, чем иная разбитная девка, приславшая целый ворох данных о своих женихах в уверенности, что ей укажут, на ком остановить выбор. Перед четкой, налаженной работой фирмы все равны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155