У Сироткина слегка закружилась голова от столь поспешного перераспределения ролей, произведенного хотя и по его инициативе, однако уже как будто без его руководящего и направляющего участия. Суд был коротким, но для его украшения устроили попойку. Червецову не позволяли пить, пока он не выслушал приговор. С огорчением и влажным, трепетным страхом за будущее вникал Червецов в суть распри между его восторженной, романтической простотой и деловым миром, в смысл своего бесславного поражения. Ему хотелось уснуть сном томного густого красного вина в размалеванных бутылках или еще более глубоким и сокровенным сном водки в прохладных белых сосудах. Он не отрицал своей вины, признал правдивость пересказа Сироткиным истории с черепом, и ему с печальным вздохом - теряем, теряем людей, - указали на дверь, но на дорожку, чтобы она легче катилась под ноги, пожаловали стаканчик, водки или вина, на выбор. Но где же он, череп этот? выкликнул изгоняемый, остаточно цепляясь еще за коммерцию, хотя бы и призрачную. Сироткин потупился и сообщил, что череп выбросил от греха подальше. Червецов выбрал водку. Выпил и отказался от закуски, ноги понесли его к двери. Коммерсанты полагали, что он навсегда исчезает из их поля зрения.
И тут разгоряченного почти душераздирающей сценой Сироткина прорвало:
- Жаль, что мы не раскусили вовремя этого человека, а теперь должны в сущности за здорово живешь отдавать ему его долю - кучу денег!
И они кинулись лихорадочно пить и закусывать, надеясь сумбуром застолья загладить неловкость и примитивное неблагородство овладевшего ими сожаления. Первым отвалился от стола Фрумкин, он был крошечный, с микроскопическими чертами и членами, весь, до исчезновения не только хрестоматийного, но и хотя бы только достоверного человеческого облика, заросший волосами, бородой, пухом. Ксения Конюхова называла его карикатурным Асмодеем. Всегда странно было наблюдать его активную, немного даже горячечную нужду в обилии напитков и закусок. Оттаявший, развеселившийся, водкой брошенный оступаться где-то на границе между светом и тьмой и всюду радостно сознающий, до чего же свой парень этот Фрумкин, Сироткин громко закричал: давай, пархатый, сыграй нам, я буду плясать! Фрумкин по-кошачьи собрал ручонки у рта, зашевелил младенческими пальчиками, задул в отверстия воображаемой губной гармошки, и получился освежающий скрип нужной Сироткину мелодии. Он топал ногами в пол, бил себя кулаками в грудь и, страдая от невыразимости страсти, морщил и кривил запрокинутое к потолку лицо. Так Сироткин танцевал. Затем все на его лице с какой-то неожиданной выразительностью затупилось, улыбчиво выдвинулись вперед как бы для подавления вероятного сопротивления окружающей среды сложенные трубочкой мясистые губы, и толстосум дурным голосом изверг из себя длинную и безостановочную вязь частушек. Элегантный Наглых вскарабкался на пианино и воздушной балеринкой забегал по хрустящим клавишам. Сироткин удивился грубым звукам, звавшим его на землю, к жалкой рутине земных забот, а увидев, что делает Наглых, он заверещал:
- Мое пианино!.. мои дети... учатся!..
Наглых снисходительно усмехнулся ему с недосягаемой высоты своего искусства.
***
В один из вечеров, оставшись дома в одиночестве, Сироткин с душевной бережностью собственника достал из шкафа череп и поднял его в воздух на вытянутой руке, еще не решив, чувствовать ли ему себя актером, играющим Гамлета у разверстой могилы, или наполнить чувства чем-то более глубоким, сакраментальным, что надвигалось из Бог весть каких таинственных и заповедных областей и желало быть выстраданной им истиной. Шутом еще недавно был среди них Червецов, но, к сожалению, не его череп очутился в руке Сироткина, а славно было бы понежиться и познать всю меланхолию и бренность бытия над червецовскими останками. Ведь, черт возьми, над фирмой "Звездочет" как проклятие висит долг, и неизбежно наступит черный день, когда Червецов потребует причитающуюся ему долю. Заминка пока в том, что Червецову, как разъяснил Фрумкин, необходимо для получения денег завести в банке свой счет, но чтобы заиметь этот счет, он должен прежде организовать и зарегистрировать собственное дело, а с этим у него все еще что-то не клеится. Однако не упустит свое Червецов!
За что платить человеку бездеятельному, бездуховному, безнравственному, человеку, который всего лишь по счастливой для него случайности поставил свою подпись под декларацией, провозглашавшей учреждение фирмы "Звездочет", и который затем пальцем о палец не ударил для расцвета дела, а только впитывал пролившийся на него золотой дождь? Сироткин вдруг с ужасом осознал, что его руки не прочь швырнуть череп неизвестного на пол, а ноги готовы его растоптать. Надо выбросить, и поскорее, избавиться, это наваждение, подумал он. Но в следующее мгновение уже углубленно размышлял и гадал, к о г о он держит на ладони. Может быть, это последнее свидетельство о жизни человека, нашедшего свою смерть среди развалин в отнюдь не такие уж незапамятные времена; может быть, дело тут гораздо таинственней и впрямь связано с кем-то из социалистов. Сироткин всей душой предпочитал последнее, а почему, и сам не знал, наверное, социалистический вариант нравился ему именно своей невероятностью. С другой стороны, ему доставляла удовольствие мысль, что он на манер Гамлета разыгрывает свою маленькую мистерию над прахом революционного шута. Удивительным образом обладание черепом повышало его авторитет в собственных глазах, как если бы оно давало ему некие тайные преимущества над окружающими, над живыми и даже над теми, кто давно покоился в земле, и, в частности, лишний раз подтверждало, что в фирме "Звездочет" он самый образованный, начитанный и думающий человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155